Нора Букс - Эшафот в хрустальном дворце: О русских романах В. Набокова

Репетитивность сюжетных фрагментов в «Подвиге» характерна для мифологического сюжетостроения [136] Леви-Стросс К. Структура мифов. — В кн.: Структурная антропология М., 1983. . Более того, отдельные сюжетные периоды романа непосредственно отсылают к «Одиссее» и «Энеиде».

Так, роман Мартына с Аллой Черносвитовой — аллюзия на Вергилия, но одновременно и на Пушкина. Начну с пушкинской сказки «Руслан и Людмила». У Мартына завязывается роман с женой Черносвитова, который живет с ним в одной комнате и, бреясь по утрам, «неизменно говорил: „Мазь для лица Прыщемор. В вашем возрасте необходимо“» (с. 40). В поэме Пушкина колдун Черномор уносит невесту Руслана. Имя сказочного злодея «раскалывается» на фамилию мужа и название крема. Сила Черномора в бороде. Ср.: в романе обманутый муж усердно бреется «безопасной бритвой» (с. 40). У Пушкина седую бороду Черномора «на подушках осторожно» несет «арапов длинный ряд» [137] Пушкин А. С. Т. 4. С. 48. . Образ влюбленного колдуна пародийно закреплен в фамилии обманутого мужа — Черносвитов.

Но главный адресат сюжетного фрагмента — Вергилий. Любовная связь Мартына с Аллой Черносвитовой в Греции — аллюзия на роман Энея с Дидоной, карфагенской царицей. Дидона названа в тексте «блуждающей» (femina… errans. — IV. 211). Ср. у Набокова об Алле: «Одна только эта молодая дама выглядела примерной путешественницей…» (с. 33). Дидона после гибели мужа бежит в Африку, где покупает землю у царя Ярба. Она становится африканской царицей. Мотив пародийно воплощается в жарких любовных сценах: «…Алла похрустывала в его объятиях… Между тем близка была Африка… узоры знойной суши…» (с. 50). Страсть Дидоны к Энею отзывается в декларируемой «страстности» Аллы. «Я безумно чувственная. Ты меня никогда не забудешь…» — говорит она Мартыну (с. 50).

Образ Аллы Черносвитовой в сознании Мартына связывается с «черной статуэткой (футболист, ведущий мяч)» (с. 47), которую дядя Генрих дарит ему на рождение. Таинственный смысл символа предлагается к читательской интерпретации.

Хрупкость Аллы («Ах, сломаешь», — говорит она Мартыну, с. 50) легко соотносится с хрупкостью статуэтки. Черный цвет фигурки — с черным цветом, закрепленным в фамилии героини. Но основное значение символа раскрывается в аллюзии на Вергилия.

В книге IV поэмы разгневанная царица говорит Энею:

Фамилия героини, Черносвитова, — пародийное отражение образа Дидоны, с черным факелом мести преследующей покинувшего ее возлюбленного. Симптоматично, что в романном отражении возникает «мимозовая ветка» (с. 50), которой Алла машет Мартыну при прощании — синоним «золотой ветви», позволяющей Энею проникнуть в Царство мертвых (См.: VI. 406–409). Алла называет любовные свидания — «заглянуть в рай» (с. 48), Мартын, отправляясь в Зоорландию, собирается заглянуть в ад.

И еще один элемент символа — «футболист, ведущий мяч» (с. 47). Футбол, бокс, гребля, теннис образуют мотив спорта в романе. Спорт утверждается в «Подвиге» как форма испытания смелости, проявление геройства. Героическое начало, которое видит в спорте Мартын, восходит к римской модели. Указания на нее есть в тексте. Мартын размышляет о словесности: «Были в ней для Мартына намеки на блаженство: как пронзала пустая беседа о погоде и спорте между Горацием и Меценатом…» (с. 75). Цитата отсылает к 1-й Оде Горация, посвященной Меценату, где в строках 3–6 описывается соревнование на колесницах на олимпийской арене [138] См.: Топоров В. Эней — человек судьбы. М., 1993. С. 106. . Цитирую в переводе М. Л. Гаспарова: «Есть такие, кому высшее счастие пыль арены взметать в беге увертливом раскаленных колес…» [139] Sunt quos curriculo pulverem Olympicum Collegisse juvat metaque fervidis Evitata rotis palmaque nobilis Terrarum dominos evehit ad deos. (Ad Maecenalem. Ode I. 3–6). Гаспаров M. Л. Гораций, или Золото середины — В кн.: Гаспаров М. Л. Избранные статьи. С. 422. . «Не было победы славней для античного человека, — пишет М. Гаспаров, — чем победа на Олимпийских играх» [140] Там же. . Роман с Аллой — первая победа молодого человека в любви — может отождествляться в его сознании с победой спортивной.

Возможно, однако, и другое прочтение символа. Оно отсылает к Гомеру и Вергилию, к образу надгробных спортивных игр [141] Гомер. Надгробные игры по Патроклу, Илиада, XXIII. Вергилий. Надгробные игры по Анхизу. Энеида. Кн. V. . Их символическая связь с мраком царства мертвых воплощается в романе в «черной статуэтке футболиста» (с. 47).

Черный цвет в «Подвиге» традиционно связывается с Царством Аида, а пародийно — с Африкой. Африканский мотив в романе также связан с Вергилием, точнее, через него с другим поэтом, Петраркой, чья эпическая поэма, написанная на латинском языке, «Африка» (1341) — образец прямого подражания «Энеиде» Вергилия. Ср. в «Подвиге»: Мартын «раз спутал… Плутарха с Петраркой…» (с. 75).

Африканский мотив, сквозной в повествовании, реализуется в перекличке с литературными текстами и литературными биографиями, включенными в художественную систему романа. Главная среди них — пушкинская. Пушкинское присутствие в «Подвиге» обусловливает смысловое сближение отдаленных миров, обнаружение их скрытого единства. В контексте пушкинской биографии образы России и Африки и, соответственно, значения белого и черного цветов, понятия севера и юга осознаются как части и признаки общей картины мира, обладающей мифологической цельностью и гармонией. Приведу несколько примеров. Мартын на юге замечает, как «блестели листья, как блестят они и в русском лесу, и в лесу африканском» (с. 186).

В Кембридже, в кондитерской, «очень привлекавшей студентов… пирожные были всех цветов… и глянцево-черные, негритянские с белой душой» (с. 120). О Мартыне: «…кожа у него была более кремового оттенка с многочисленными родинками, как часто бывает у русских» (с. 142–143). Родинки — как следы негритянского нутра, проступающего на белой коже.

Другим текстом-адресатом африканского мотива в романе является Шекспир, его драма «Отелло». Мартын мечтает, что «после многих приключений… явится к Соне и будет, как Отелло, рассказывать, рассказывать» (с. 138). Цитата отсылает к известным словам Отелло:

В переводе Б. Пастернака:

В смысловом освещении шекспировского текста прочитывается «то сокровенное, заповедное (Мартына. — Н. Б.), чем связана между собой эта экспедиция и его любовь…» (с. 217).

Другой важный сюжетный период связан в романе с образом Сони. Представляется, что она исполняет в повествовании традиционную для мифологических поэм роль «задерживающей женщины» и является романным воплощением образа Цирцеи из «Одиссеи» Гомера.