Роберт Силверберг - Валентин Понтифекс

– Ниук! Ниук!

Серовато-белые листья деревьев ниук имеют форму карандаша и стоят вертикально редкими пучками на окончаниях двухдюймовых побегов, будто внезапный удар электричеством заставил их встать торчком. Само дерево очень тонкое, а ветки настолько немногочисленны и корявы, что такое положение листьев придает ниуку забавный колючий вид, благодаря чему его невозможно ни с чем спутать даже на большом расстоянии; но когда Этован Элакка побежал вслед за Симоостом к роще, то разглядел еще за несколько сотен ярдов нечто, с его точки зрения, невообразимое: на всех деревьях листья свисали вниз, будто это были не ниуки, а какие-нибудь плакучие танигалы или халатинги!

– Вчера они были в порядке, – сказал Симоост. – И сегодня утром тоже!

Но сейчас… сейчас…

Этован Элакка достиг первой группы из пяти деревьев и положил руку на ближайший к нему ствол, показавшийся необычно легким: он толкнул и дерево поддалось. Сухие корни легко вывернулись из почвы. Он толкнул второе, третье…

– Листья… – добавил Симоост. – Даже у мертвого ниука листья повернуты вверх. А тут… Ничего подобного мне видеть не доводилось.

– Неестественная смерть, – пробормотал Этован Элакка. – Это что-то новое, Симоост.

Он бросался от группки и группке, опрокидывая деревья; после третьей перешел на шаг, а на пятой опустил голову и еле переставлял ноги.

– Умерли… все умерли… все мои красавцы-ниуки…

Погибла вся роща. Они погибли обычной для ниуков смертью, стремительно, потеряв свои соки через пористые ветки; но ниуковая роща, засаженная ступенчатым способом по десятилетнему циклу, не должна была засохнуть целиком, а странное поведение листьев оставалось необъяснимым.

– Надо известить сельскохозяйственного агента, – сказал Этован Элакка.

– А еще, Симоост, пошлите кого-нибудь на ферму Хагидона, к Нисмейну и к тому… как его… возле озера, чтобы узнать, как у них с ниуками.

Интересно, это болезнь? Но у ниуков не бывает болезней… какая-нибудь новая, а, Симоост? Идет на нас, как послание Короля Снов?

– Пурпурный дождь, сэр…

– Немного цветного песка? Какой от него может быть вред? На той стороне Рифта дождь бывает раз по десять в году, но там его и не замечают. Ох, Симоост, ниуки, мои ниуки!…

– Это пурпурный дождь, – твердо заявил Симоост. – Он совсем не такой, какой бывает на востоке. Он другой, сэр, ядовитый! Он убил ниуки!

– И чувственники тоже, за два дня до того, как прошел?

– Они очень нежные, сэр. Возможно, они почувствовали яд в воздухе, когда приближался дождь.

Этован Элакка пожал плечами. Может, так оно и есть. А может быть, ночью прилетали метаморфы из Пьюрифайна на метлах или каких-нибудь волшебных летающих машинах и наслали на землю некие гибельные чары. Может быть. В мире, состоящем из «может быть», все возможно.

– Что толку строить догадки? – горько спросил он. – Мы ничего не знаем.

Кроме того, что ниуки погибли, и чувственники тоже умерли. Что стоит на очереди, Симоост? Кто следующий?

Карабелла, весь день напролет смотревшая из окна флотера, будто надеясь силой своего взгляда увеличить скорость экипажа, катившего по унылой пустоши, вдруг воскликнула с неожиданным ликованием:

– Смотри, Валентин! Кажется, пустыня и вправду заканчивается!

– Вряд ли, – отозвался он. – Наверняка осталось еще три или четыре дня.

Или пять, шесть, семь…

– Неужели ты даже не взглянешь?

Он отложил ворох донесений, который просматривал, выпрямился и выглянул в окно поверх ее головы. Точно! О, Дивин, да там зелень! И не сероватая зелень корявых, пыльных, упрямых и жалких пустынных растений, а яркая, трепетная, присущая подлинной маджипурской флоре, пронизанная энергией роста и плодородия. Наконец-то зловредный дух Лабиринта остался позади, и королевский кортеж выбирается с безрадостного плоскогорья, на котором расположена подземная столица. Наверное, приближаются земли герцога Насцимонте – озеро Айвори, гора Эберсинул, поля туола и милайла, огромные усадьбы дома, о которых Валентин столько слышал…

Он положил ладонь на узкое плечо Карабеллы, погладил по спине, одновременно разминая ей мышцы и лаская. Как хорошо, что она снова с ним!

Она присоединилась к процессии неделю назад у развалин Велалисера, где они вместе ознакомились с ходом работ у археологов, которые занимались раскопками огромного каменного города, оставленного метаморфами пятнадцать-двадцать тысячелетий назад. Ее появление заметно способствовало тому, что утомленный и подавленный Валентин несколько приободрился.

– Ах, миледи, как одиноко было в Лабиринте без вас, – нежно сказал он.

– Жаль, что меня там не было. Я ведь знаю, как ты ненавидишь это место.

А когда мне сказали, что ты болен… о, я чувствовала себя такой виноватой, и мне было так стыдно, что я далеко, когда ты… когда… – Карабелла покачала головой. – Я была бы с тобой, если бы могла. Ты же знаешь. Но я пообещала, что буду на открытии музея в Сти, а…

– Да, конечно. У супруги Коронала есть свои обязанности.

– Так странно: «Супруга Коронала»… Маленькая девочка-жонглер из Тил-омона ходит по Замковой Горе, произносит речи и открывает музеи…

– Все еще «маленькая девочка-жонглер из Тил-омона»? И это после стольких лет, Карабелла?

Она передернула плечами, пригладила руками свои мягкие, коротко остриженные темные волосы.

– Моя жизнь – всего лишь цепь странных случайностей, о которых невозможно забыть. Если бы я не остановилась с труппой Залзана Кавола в той гостинице, когда вошел ты… и если бы ты не лишился памяти и не был бы брошен в Пидруиде, такой простодушный, как черноносый блав…

– Или если бы ты родилась во времена Лорда Хавилбова или в каком-нибудь другом мире…

– Не дразни меня, Валентин.

– Прости, любимая. – Он взял ее маленькую прохладную ручку в свою. – Но сколько ты еще будешь вспоминать, кем была? Когда ты, наконец, начнешь воспринимать как должное свою настоящую жизнь?

– Пожалуй, никогда, – отчужденно ответила она.

– Владычица моей жизни, как ты можешь говорить…

– Ты знаешь, почему, Валентин.

Он на мгновение прикрыл глаза.

– Повторяю, Карабелла, тебя на Горе любит всякий рыцарь, принц или лорд – к тебе обращены их преданность, восхищение, уважение…

– Да, если говорить об Элидате. А также о Тунигорне, Стасилейне и им подобным. Те, кто искренне любит тебя, так же относятся и ко мне. Но для многих других я остаюсь выскочкой, простолюдинкой, случайным человеком со стороны… сожительницей…

– Кого именно ты имеешь в виду?

– Ты их знаешь, Валентин.

– Так кого же?

– Диввиса, – после некоторого колебания сказала она. – И прочих мелких лордов и рыцарей из окружения Диввиса. И других. Герцог Галанский говорил обо мне с издевкой с одной из моих фрейлин… из Галанса, Валентин, твоего родного города! Принц Манганот Банглекодский. Есть и другие. – Она повернулась к нему; взгляд ее темных глаз выражал муку. – Я все это придумываю? Или мне чудится шепот там, где всего лишь шуршат листья? Ах, Валентин, иногда мне кажется, что они правы, что Коронал не должен жениться на простолюдинке. Я не принадлежу к их кругу. И никогда не войду в него. Мой лорд, наверное, я для вас такая обуза…