Аркадий Жемчугов - «Крот» в окружении Андропова

«Может быть, по старой дружбе угостишь меня стаканчиком вина и мы поболтаем?» — почти умолял Верник. А «Швед» понял, что он влип и деваться ему некуда. Разговор был непродолжительным. Верник по-прежнему считал «Шведа» сотрудником советского торгпредства и жалобно просил помочь ему вернуться на родину. Он твердил о том, что раскаивается в содеянном и готов искупить свою вину, что жить на чужбине ему невмоготу и т. д. и т. п. «Швед» пообещал помочь в силу своих возможностей. На том и расстались.

Анализируя происшедшее, «Швед» пришел к выводу, что на его нелегальной разведывательной работе во Франции нужно ставить жирный крест. Аналогично отреагировал и Центр. 8 мая 1934 года «Швед» направил в Москву свою последнюю шифртелеграмму из Парижа: «Сегодня во исполнение вашего указания уезжаю в Швейцарию. Швед».

За год с лишним нелегальной работы во Франции ему так и не удалось найти хотя бы реальных подходов к агентурному проникновению во «Второй отдел» французского генштаба. Претенциозная задача, поставленная перед ним его покровителем А. Артузовым, осталась невыполненной.

Вербовщик — специальность, особо уважаемая в разведке, она требует не только разносторонних, включая психологию и этику, знаний и определенных оперативных навыков, но и, если хотите, особого призвания, таланта. Вербовщик, работающий в «поле», подобен золотоискателю, опытный глаз которого высматривает самородки в массе породы. Так и вербовщик — среди множества людей угадывает нужного, готового стать его полезным и верным помощником.

«Швед» не был «полевым» игроком. Как прирожденный лидер, командир, он любил и умел руководить работой с уже найденными самородками.

…Из Швейцарии «Швед» проследовал в Вену, где получил приказ из Центра отбыть с очередным заданием в Англию. Ему надлежало принять руководство лондонской нелегальной резидентурой, которая к моменту его приезда уже располагала солидными агентурными заделами, созданными такими асами-вербовщиками, как Дейч и Рейф. Там уже действовали такие источники важной разведывательной информации, как «Бэр», «Атилла», «Нахфольгер» и «Профессор», а также начинающие «три мушкетера» — Ким Филби, Дональд Маклейн и Гай Берджесс.

«Шведу» предстояло использовать потенциал этих «самородков» для создания агентурных позиций в английских спецслужбах — МИ-6 и МИ-5.

…15 июля 1934 года «Швед» сошел на берег в порту Гарвич на Восточном побережье Англии. А оттуда перебрался в Лондон с официально задекларированной целью открыть в английской столице экспортно-импортную компанию по торговле холодильниками и прочей бытовой техникой.

Однако через десять дней, 25 июля, он возвратился в Москву, где доложил о состоянии дел и перспективах работы в лондонской резидентуре, а затем подал на имя Артузова рапорт с просьбой освободить его от обязанностей нелегального резидента в Лондоне по причине плохого состояния здоровья дочери, нуждавшейся в постоянном присмотре. Рапорт не приняли, в просьбе отказали.

18 сентября 1934 года «Швед» возвратился в Лондон, где открыл-таки небольшую экспортно-импортную компанию, зарегистрировав ее под названием «Америкен рефриджерейтор компани ЛТД» по адресу: Империал хаус, 84, Риджент-стрит. Произошли подвижки и в резидентуре — определился ее костяк: «Швед», Дейч, Рейф.

Вскоре в Лондон прибыла семья «Шведа» — жена и дочь, которые поселились отдельно от него. Правда, всего лишь в пяти минутах езды на метро. Получилось так, что их пребывание на берегах Туманного Альбиона оказалось недолгим.

Осенью все того же, 1934, года в Вене был арестован местный чиновник, который снабжал советских разведчиков австрийскими паспортами, разумеется, нелегально. Его арест аукнулся ряду «нелегалов». В частности, в январе 1935 года Рсйф получил повестку с предложением явиться для беседы в министерство внутренних дел Англии. К счастью, все обошлось малой кровью: ему предложили покинуть Англию до 15 марта 1935 года, поскольку его австрийский паспорт на имя Макса Волиша был признан недействительным.

Сообщая об этом в Москву письмом от 24 февраля, «Швед» заметил: «Они, по-видимому, копали вокруг да около, но не сумели накопать ничего конкретного, а поэтому решили от него избавиться». А в следующем письме в Центр он уже высказал обеспокоенность угрозой разоблачения его жены. «Ваша информация о том, что сеть, снабжающая нас «книжками», [9] Т. е. паспортами. (Прим. авт.) одну из которых имел «Марр», [10] Оперативный псевдоним Рейфа. (Прим. авт.) провалилась, вызвала у меня большое беспокойство. Как вам известно, у моей жены была «книжка» той же страны, что и у «Марра». С таким документом «Пауль» [11] «Нелегал» Малли. (Прим. авт.) уже однажды потерпел фиаско в Париже. «Книжка» моей жены зарегистрирована с соблюдением всех формальностей в соответствующей организации. Вот почему я решил отправить домой жену и дочь».

К слову сказать, и сам «Швед», оставшись без семьи, пробыл в Англии недолго, год с хвостиком. 10 октября 1935 года из Центра пришло указание немедленно возвращаться в Москву. Оно было передано условной фразой: «Лотти должна выехать на юг».

Непосредственной причиной, побудившей Центр срочно отозвать его, стало сообщение самого «Шведа» о том, что в пансионе, где он проживал, ему нежданно-негаданно повстречался тот самый профессор, у которого он брал уроки английского языка в Вене и который знает его как советского гражданина Льва Леонидовича Николаева.

Признал ли он «Шведа»? Состоялся ли между ними разговор? О чем они говорили? Надолго ли профессор задержится в пансионе, а также как он туда попал? Эти вопросы «Швед» почему-то никак не осветил в своем письме, зато поспешил переселиться в гостиницу, а в резидентуре начал передавать дела Дейчу и готовиться к отъезду в Москву. Там находилась его семья, а значит, и весь смысл его жизни.

Год работы в резидентуре — срок явно недостаточный для того, чтобы добиться агентурного проникновения в МИ-5 и МИ-6, если, конечно, не поспособствует тому «госпожа удача». Что же удалось сделать за этот период «Шведу»?

По понятиям самого «Шведа», на посту руководителя нелегальной резидентуры он должен был «держать рот на замке и быть постоянно начеку едва ли не со всеми людьми — только руководитель резидентуры и его главный помощник знают всю агентурную сеть и все операции». Необходимо было, чтобы резидент во всех подробностях знал «биографические данные каждого агента», их профессии и место работы, подробности вербовки, результаты их работы на советскую разведку и «степень надежности этих результатов». Лишь в самых исключительных случаях ему как резиденту надлежало вступать в непосредственный контакт с «самыми ценными и надежными источниками».