Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 4

Если говорят о безразличии в нравственном отношении, то под этим собственно разумеют, что все эти относительные достоинства, которые не могут принадлежать все вместе одному человеку, по отношению к добру почти равноценны; следовательно, носители их в виду того, что они могут сделать, как люди, представляются все одинаково достойными уважения; с другой стороны, все связанные с ними недостатки, как свойственные человеческому несовершенству, никому из их носителей не могут быть вменены в особую вину, как заслуживающие осуждения, презрения или даже наказания.

Более тщательное рассмотрение учит таким образом, что все более специальные и индивидуальные черты чувствования и оценки, желания и хотения суть все-таки определения, образования того, что в абстрактной общности должно быть отнесено к общей сущности, вытекая из нее, т. е. из сознания вообще, с логической последовательностью.

Если после всего сказанного настоящая проблема практической философии, т. е. объективное значение или правильность, сообразность с долгом чувствования и желания, не может быть разрешена путем психологии, т. е. науки, которая имеет своим предметом индивидуальное сознание как таковое, то все-таки явления, с которыми имеет дело практическая философия, именно явления человеческого чувствования и хотения, приводят нас к психологии. Мы знаем чувствования и хотения только как внутренние движения, которые сознаются отдельными людьми сообразно с условиями и обстоятельствами; и мы можем постигнуть и охватить то, чему учит о них нормативная наука, только в их индивидуализации и вплетении в общую закономерность жизни человеческого чувства. Мы должны распознать их среди бесчисленных сплетений, искажений и ограничений, и таким образом задача практической философии неразрешима без психологических знаний или без знакомства с психологическими фактами; моя система этики зачастую и обращается к ним. С другой стороны, едва ли возможно говорить о жизни человеческого чувства в чисто психологическом смысле, не полагая в основу принадлежащих родовой сущности оценок, которые повсюду являются многообразно измененными и искаженными индивидуальностью, и в то же время эти фактические движения чувства в их переходах и сочетаниях все же необходимо понимать, как определения того общего.

Теперь вполне понятно, почему и с каким правом можно и должно думать найти этику, философию права и эстетику в психологии; понятно, как они действительно тесно связаны с ней; но все-таки, если психология не есть наука обо всем индивидуальном Я с его глубочайшей основой, с общим, которое лежит в основании его, то, следовательно, в ней не может быть найдена объективная обязательность. Общеобязательность можно вывести только из основного учения о сознании вообще, только оно дает право на объективное значение, но не психология, если она именно имеет своим предметом индивидуальное сознание, как индивидуальное, или другими словами, самое индивидуальность, к которой прежде всего относится развитие во времени и пространстве.

Теперь нужно обратить внимание на то, что до сих пор предполагалось известным из обыденного сознания, а именно на то, что такое индивидуальное в собственном смысле этого слова; вместе с этим выяснится важнейшее обстоятельство, для теории самое трудное: его отношение к пространственно-временному миру, т. е. отношение последнего к психологии.

Если индивидуальное сознание есть нечто, находящееся во времени и пространстве, если оно своим телом и своей жизнью заполняет часть пространства и времени, то все, что составляет его содержание или, другими словами, все, что оно может сознавать, должно быть определено временно и пространственно. Не только сознание вообще, признанное вневременным и непространственным, как выше было уже указано, но и все то, что к нему относится, как из него вытекающее, т. е. все нормы мышления и чувствования, всегда являются где-либо и когда-либо содержанием индивидуального сознания: таким образом и все своеобразие его определений, образований и модификаций в индивидуальном сознании зависит от его пространственной и временной определенности. Все должно быть нанизано на тонкой нити времени, одно за другим; этим вместе с тем устанавливается ограниченность сознания; только единичное может занять на известное время самую светлую точку сознания, чтобы потом уступить свое место другому: чувственным данным, образам воспоминания или воображения, соответствующим чувствам, настроениям, стремлениям, решениям. Все это совершается во времени, поэтому в своем наступлении и качестве зависит от времени и от всего того, что последнее в себе носит. Никто не сомневается в том, что всякое места и впечатления, которые оно навязывает и которые оно вытесняет, влияют на течение мыслимых определений индивидуального сознания. И часто не только присутствие в сознании одного впечатления есть уже причина для отсутствия другого, которое, наверное, стояло бы в центре сознания, если бы какое-то особенное обстоятельство не вызвало первого, но даже и качество (сила, особенный оттенок и т. п.) впечатления находится в существенной зависимости от тех других определений, с которыми оно совпадает в сознании, или от тех, которые ему предшествовали; и оно было бы другим, если бы ему непосредственно или более долгое время предшествовали те или иные впечатления. Можно даже утверждать, что способ, каким возникающее впечатление приобретает значение, зависит конечно, через бесчисленные посредствующие и в бесчисленных ступенях и оттенках от всего того, что до этого времени индивидуум пережил. Что все это относится к предмету психологии, не может быть сомнения. Но из этого пространственно-временного сознания выделяется для анализирующего исследования вневременное и непространственное сознание вообще, которое лежит в основе всех индивидуумов как одно и то же, и только в этой абстракции дает возможность познать свою связь с конкретным Я, – причем в свою очередь впервые выясняется сущность последнего.

Вместе с одним и тем же во всех отдельных индивидуумах выделилось также одно и тоже для всех отдельных индивидуумов, независимое от их единичности, объективно сущее или имеющее объективное значение, объективная истина, действительность и благо само по себе или долженствующее существовать.

Эти понятия норм еще мыслимы в высшей степени абстракции, если присоединить в качестве объектов мышления и чувствования также наиболее абстрактное понятие данного, именно определенность сознания, отвлекшись при этом совершенно от известных нам видов данного. Но эти понятия лишены содержания и значения, если речь идет о человеческом познании, и прежде всего этою абстракциею уничтожается различимость отдельных Я. Нельзя придумать ничего такого, чем они могли бы отличаться друг от друга, если мы отвлекаемся от наших тел и от пространственно-временного чувственного мира, который нам дан.