Вадим Нагаев - Какова цель эволюции

Принимая во внимание роль нравственности как антиэнтропийного фактора, а также то, что в основе принципа альтруистического эгоизма лежит рациональное начало, нетрудно прийти к выводу: тот замкнутый круг, возникающий на основе взаимозависимости между индивидуальной и общественной нравственностью, должен приходить в движение, опираясь на здравый смысл, на принцип целесообразности в природе. Другими словами, естественный рост культурного и образовательного уровня человека, рост рационального начала в его сознании, с одной стороны, и осознание рациональной стороны нравственности, с другой, должны стать для нее той основой, на которую она должна опираться и развиваться. Однако встать на подобные позиции – впасть в глубокое заблуждение.

Положив в основу нравственности альтруистический эгоизм, нетрудно прийти к выводу: добродетель есть порок.

Альтруистический эгоизм ставит нравственные отношения на коммерческую основу: я что-то даю другим, рассчитывая взамен получить что-нибудь от них.

Опираясь на здравый смысл, на принцип целесообразности, человек неминуемо, в соответствии с законами коммерции, должен стремиться меньше давать и больше получать.

Получается, что человек порочен, когда превыше чужих интересов ставит свои собственные, и порочен, когда следует по пути добродетели.

Значит, порок – сущность природы человека, от него все равно не уйти. Именно к такому выводу пришел еще в XVIII веке маркиз де Сад.

И для того, чтобы продолжить логическую цепь в своих рассуждениях, предложил взять за основу вопрос о том, что делает человека счастливым. И именно с этих позиций решать вопрос о личном отношении к добру и злу.

«Совершая безнравственный поступок и, соответственно, поступая несправедливо по отношению к другим, я поступаю справедливо по отношению к себе, и если приходится выбирать из этих двух несправедливостей, разве я должен быть врагом себе?»

Так де Сад ставит центральную проблему нравственности.

И поскольку на первый план для человека выступает проблема личного счастья, то, естественно, он должен решать главную нравственную задачу с позиций этой проблемы.

Чтобы прийти здесь к истине, глубокомысленный идеолог порока призывает обратиться к своим естественным душевным порывам, а так как главная сущность человека – себялюбие и, следовательно, порок, то первозданные душевные порывы будут всегда подсказывать выбор в пользу поступков, справедливых по отношению к себе.

Опираясь на такую истину, де Сад словами героя одного из своих произведений формулирует неписаный кодекс природы, которому должен следовать человек: «…никого не любить, никому не помогать, никого не считать братом и служить исключительно своим страстям. Когда деньги, благополучие или сама жизнь моих ближних необходимы для моего счастья или моего существования, я забираю их силой, если я силен, или хитростью, если я силен недостаточно».

Следуя этому кодексу, гораздо легче прийти к счастью, нежели добиваться его на пути добродетели, обрекая себя на многие жертвы и лишения в пользу других.

Отсюда вытекает логический вывод – добродетель как человеческое чувство не является чувством природным, естественным, это жертва, на которую человек соглашается по необходимости жить в обществе.

Будучи чем-то искусственным, привнесенным в сознание человека извне, добродетель, таким образом, становится лишь помехой в достижении счастья. Следовательно, человек, следуя своей порочной сущности, должен ее отбросить. Только в этом случае он будет следовать своей природе, а природа через человеческий порок вести свой естественный промысел.

В чем же тогда суть этого промысла по де Саду?

Чтобы ее выявить, необходимо взять за основу следующее: «…ни один человек не имеет права подавлять в себе то, что в него вложила Природа». В противном случае он будет следовать против естественного хода вещей.

Поскольку любой общественный закон защищает «…всеобщий абстрактный интерес, который чужд индивидуальному…», то, требуя от человека принести собственные интересы в жертву всеобщим, законы общества, государства находятся в противоречии с природной сущностью человека.

Человек должен быть предоставлен сам себе, природа должна управлять им через те порывы, желания и страсти, которыми его наделила. Не должно быть никаких искусственных преград в виде общественных законов, норм морали и нравственности, которые бы сдерживали душевные порывы и желания.

Далее, чтобы глубже вникнуть в сущность природного промысла, де Сад детально анализирует процесс достижения главной цели человека – счастья.

При этом, следуя общей логике своих рассуждений, своеобразный философ конкретизирует эту категорию: счастье в получении удовольствий. А поскольку главные удовольствия для человека находятся в сексуальной сфере, то путь к подлинному счастью начинается именно отсюда. И здесь, чтобы не сбиться с правильного пути, необходимо помнить, что «…Природа диктует нам наслаждаться любой ценой, она не установила никаких запретов и правил, единственный ее закон гласит: удовлетворяй свои страсти и желания, ни в чем себе не отказывай».

Следующий шаг на пути к «подлинному счастью» отражает главную суть всей философии де Сада: «…Когда самые мерзкие излишества разврата и похотливые утехи начнут истощать тебя, обратись к жестокостям, и они вновь вдохнут в тебя жизнь.

…Жестокость в сочетании с распутством взаимно усиливают друг друга, воспламеняя чувства и страсти».

Но чтобы сделать этот шаг, необходимо устранить препятствия, которые этому мешают. А таковыми являются чувства жалости и сострадания, которые, по де Саду, результат неверного воспитания, заставляющего принижать свое «Я» и придавать слишком большое значение окружающим.

Именно поэтому любая несправедливость по отношению к другим считается злом, а несправедливость по отношению к себе добродетелью, что находится в противоречии с природной сущностью человека. Лишь философскому уму, способному осмыслить это и отбросить все предрассудки, по силам сделать такой решающий шаг и двигаться дальше.

А дальше «…похотливость и распутство логически приводят к мысли об убийстве», поскольку «…потребность в жестокостях не терпит никаких запретов». При дальнейшем движении по этому пути «…каждое убийство становится восхождением на более высокую ступень» и «…очень скоро обнаруживается, что просто убивать недостаточно, необходимы изощренные формы издевательств и убийств». Постепенно убийство превращается в страсть, такую же, как карточная игра, вино, женщины, и, когда эта страсть становится привычкой, обойтись без нее уже невозможно.