Вадим Нагаев - Какова цель эволюции

Другими словами, является ли описанный выше алгоритм чем-то вроде законченного технологического процесса?

Если проанализировать те отношения, в которые человек в процессе жизни вступает с другими людьми или группами людей, то окажется, что все они пронизаны нравственными отношениями, которые, в свою очередь, пронизывают даже отношения человека и природы.

Поэтому индивидуальная нравственность из регулятора поведения превращается в своеобразный способ мировосприятия, причем мировосприятия на уровне как логическом, так и чувственно-эмоциональном.

Она становится как бы инструментом анализа каждой конкретной жизненной ситуации, и окружающая действительность неминуемо этот инструмент корректирует.

Следствием этой корректировки является разрушение тех догм, в которые человек постоянно пытается запихнуть неуправляемый жизненный процесс, и когда это происходит, жизнь в очередной раз становится непонятной и непредсказуемой.

«Если душа освобождается от страха, тогда уходят физические боли» – так известный российский народный целитель Михаил Лежепеков определил одно из главных своих руководств в излечивании многих заболеваний.

Что это за страх? Страх физической смерти – страх перед неудовлетворением своих физических потребностей. Это страх, в основе которого лежит инстинкт самосохранения.

Страх этот многолик, исподволь он пронзает сознание человека, определяя его поступки, толкая на ложь и преступления.

Он разрушает все лучшее, что есть в человеке. «Если нет духовного роста душе в физическом теле, то она пугается, а испуганная душа обязательно приводит к болезням тела. Поэтому, если человек болен, знайте, он пребывает в страхе» – таков диагноз известного целителя.

Каков же метод лечения, что положил в его основу этот человек, излечивший без лекарств много больных людей?

Как говорит сам Михаил Лежепеков, его метод родился на том основании, что большинство заболеваний тела возникает как результат нарушений в духовно-эмоциональной сфере.

Устранение этих нарушений устраняет болезни. А поскольку страхи, гнетущие душу, и есть проявление этих нарушений, значит, душу от страхов надо освободить.

Но для этого необходимо убедить человека, что в его жизни есть нечто более важное, чем его собственные потребности, нечто, стоящее выше инстинкта самосохранения.

Именно такое убеждение М. Лежепеков положил в основу своего метода. Конечно же, от человека требуется огромное искусство для овладения способностью к такому убеждению, но, овладев им и использовав на практике, известный целитель стал получать совершенно неожиданные результаты. Болезни уходили, когда душа освобождалась от гнетущего ее груза.

Каким же образом М. Лежепеков освобождает сознание человека от страхов, в основе которых лежит самый могучий природный инстинкт? С помощью главной заповеди Иисуса Христа – «Возлюби ближнего своего, как самого себя», вернее, с помощью механизма прощения, лежащего в основе этой заповеди.

По сути дела, весь метод исцеления М. Лежепекова зиждется на глубоком нравственном очищении сознания человека.

Он является прямой противоположностью тому методу, который описан в книге «Жизнь по интуиции», поскольку предполагает отход от первородных инстинктов и обращение к глубинным чувствам, лежащим в основе нравственного поведения. И это еще один сюрприз и загадка нравственности.

Однако особенно интересной является одна любопытная мысль, которую Михаил Лежепеков высказал на страницах своей книги «Исцеление или дорога из ада в 2000 лет».

Он отметил одну примечательную особенность психики многих своих пациентов: «Человек, уходя с моего приема, непременно найдет новую причину для переживания, потому что привык к наркотику страха и везде его ищет».

Эта фраза лишний раз подчеркивает огромную роль того окружения, в котором человек находится, роль социальной среды, формирующей его эмоции, мировоззрение, все его сознание.

И если социальная среда такова, что требует от человека огромных усилий, чтобы «выжить», она постоянно будет пробуждать в нем инстинкт самосохранения и порождаемые им страхи. То, что заметил М. Лежепеков, имеет отношение не столько к третьему, самому главному этапу усвоения нравственных ценностей, сколько к вопросу о том, насколько они прочны и непоколебимы в сознании человека на протяжении всей его жизни. Механизм глубокого сознательного усвоения нравственности не так прост. И далеко не каждый способен, как выразился целитель, принять душой этот механизм прощения, избавляющий человека от страхов и обид.

Кроме того, нет никаких строгих критериев, гарантирующих, что нравственные принципы останутся в сознании незыблемыми и не разрушатся, когда повседневная жизнь преподносит человеку явления, основанные совсем на других принципах.

В одной давней публикации, посвященной роли нравственности в социалистическом обществе, было сказано примерно следующее: «Представим себе, что проблема полноценного нравственного воспитания в советском обществе полностью решена, каждый его член сознательно выполняет свои обязанности, честно трудится, не ворует, чиновники не берут взяток и отдают все свои силы, знания и энергию решению задач социалистического строительства. Все трудовые планы и обязательства выполняются и перевыполняются, государство функционирует, как четко отлаженный часовой механизм, быстро и эффективно решая задачи экономического и социального развития».

Советское общество так и не смогло решить проблему, о которой идет речь, и это явилось главной причиной его краха.

Не смогло оно создать тот задуманный отлаженный и постоянно совершенствующийся механизм, в котором каждый «винтик» сознательно и четко выполняет свои функции.

На определенной стадии своего развития в этом механизме начался сбой на третьем – главном этапе процесса нравственного становления человека.

Был утерян морально-нравственный стержень, который позволял бы прочно закрепляться индивидуальной нравственности в сознании и чувствах.

Напротив, та социальная среда, которая наполнялась ложью и лицемерием, создавала предпосылки для ее разрушения.

Для того чтобы глубже осмыслить печальный опыт социализма, а заодно приблизиться к пониманию сущности нравственности, необходимо еще раз обратиться к теоретическому наследию Н. Бердяева, а именно к его критике идеи общественного прогресса.

Получилось так, что ложный путь в поисках истины вел не в очевидный тупик, а к старым развалинам, замаскированным под новые конструкции.

И пришлось ждать долгие годы, чтобы все на собственном опыте осознали заблуждение. И пока этого не произошло, всякий, кто видел сущность за фальшивыми декорациями, оставался неслышим и невидим.