Эрих Баслей - Метод Вильяма Д. Харта. Почти доктор

Конечно, это всё образы и лишь попытка доступно объяснить то, что происходило между ним и пациентом. Ни один из входивших не подозревал, что терапия начиналась с момента, как только за ними закрывалась дверь, ведущая в кабинет. Взлом человеческого бессознательного занимал у Вильяма Харта максимум четыре минуты (на время влияло то, насколько сильно был сконцентрирован пациент). Беседа с больным могла длиться хоть двадцать, хоть тридцать минут: когда дверь открыта, войти в нее – дело совсем нехитрое.

Что ж, теперь каждый из нас принял удобное для себя положение, так что можно продолжать.

– Доброе утро, мистер…

– Клин. Меня зовут Томас Клин. И извините, что, может быть, немного выйду за пределы намеченного вами плана общения, но хотелось бы договориться сразу. Если нам необходимо будет еще встретиться, то это должен быть вечер, лучше поздний, еще лучше – ночное время. Я пытался рассказать о своей проблеме по телефону, когда меня записывали на прием. Но ваша помощница, видимо, не совсем меня поняла.

«Вот мы и вышли к тому беспокойству, которое я заметил на лице этого молодого человека, когда он заходил в кабинет».

– Разумеется, мистер Клин. Судя по всему, с утра вы не хотели бы встречаться не потому, что у вас большая занятость на работе или что-то вроде того. Я обязательно передам Сидни, чтобы она в будущем, если вам снова нужно будет прийти, назначала визит на вечер. – Запись на прием к Харту вела одна из помощниц профессора Дежайна. Вильям прекрасно представлял себе объем работы, который был на каждом ассистенте Фрэнка. Поэтому мысль о том, чтобы обвинить Сидни в невнимательности, даже не возникла в его голове. – Это все, что вас тревожило?

– Думаю да, – немного помолчав, произнес Томас, – это единственное, что вызывало во мне тревогу, помимо того что сейчас почти день. В общем, я с готовностью отвечу на все ваши вопросы, доктор Харт.

– Зовите меня просто Вильям. Насколько мне известно, у вас и раньше были какие-то проблемы. Вы уже обращались в нашу больницу и прошли двухнедельный курс терапии у одного из врачей.

– Да, все верно. Это как раз касается моей проблемы, только тогда она не была столь невыносимой. Пройденная в тот раз терапия на пять месяцев спасла меня от моей фобии.

– Что ж, раз вы оказались у меня, значит, видимо, второй курс терапии не был столь удачным?

– Его не было в принципе. Кроме вашей лечебницы я больше никуда не обращался за помощью. А как только позвонил, чтобы записаться повторно, меня сразу направили к вам. По существу, моя фобия должна была пройти после той терапии. Мне пояснили, если она осталась после первого курса лечения, то второй, скорее всего, вообще не даст результатов. Либо они будут кратковременными.

После небольшого молчания Томас продолжил, Вильям не стал его перебивать, так как понимал, что людям необходимо давать высказаться. Впоследствии сказанное ими могло иметь очень важное значение.

– Знаете, я вообще никогда ни на что не жаловался. У меня была перспективная работа в одной очень крупной риелторской компании, здоровье не подводило… Как будто кто-то наслал какое-то проклятье.

– Томас, – решил все-таки вмешаться Харт, – расскажите мне о своей фобии.

Даже в тусклом свете, который окутывал кабинет, было видно, что мистеру Клину было весьма непросто перейти к сути визита.

– Если не вдаваться в подробности, брать во внимание только главное, – он говорил медленно, обдумывая каждое свое слово, – я не могу видеть день. Раньше мне всегда нравилось утро, светлые солнечные дни. Потом, где-то год назад, я начал замечать, что мне некомфортно в светлое время суток, и чем дальше, тем хуже.

К концу предложения голос Клина немного начал дрожать, а глаза забегали в поисках объекта, который смог бы его отвлечь и тем самым придать сил для продолжения беседы.

– В конце концов я потерял сон, думая о том, что завтра меня встретят лучи очередного рассвета. Мне пришлось закрываться от полуденного света, нормально я себя чувствовал только к вечеру, разумеется – ночью, а также в пасмурные дни. Это все продолжается и сейчас. Из-за своей «аллергии» на солнце мне пришлось уволиться с работы, и сейчас я зарабатываю, торгуя экскурсионными буклетами в ночную смену.

Он замолчал. Нетрудно было ощутить его переживания по поводу стольких навалившихся в один миг неудач. К тому же по молодому человеку было прекрасно видно, что у него нет объяснения тому, что с ним происходит. А такое отсутствие причины воспринимается человеком еще тяжелее. Раньше у Томаса, исходя из его рассказа, было все и было к чему стремиться. Он потерял это, но не из-за лени, не из-за пристрастия к выпивке – его успешную жизнь нормального человека забрало расстройство психики. Оно не похоже ни на головную боль, ни на кашель, таблетками данную ситуацию не изменить. Конечно, Томас мог подсесть на сильные успокоительные, даже наркотики, и в конечном счете попасть в наркодиспансер или в одну из психлечебниц в качестве «овоща». Но он пытается с проблемой жить и бороться, а это позиция сильного человека.

Вильям решил прервать затянувшуюся паузу и, встав с кресла, чтобы немного пройтись, спросил:

– Что ж, тогда, наверное, нам стоит приступить к вашему лечению. Сегодня проведем диагностику. Скажите, когда будете готовы.

– Думаю, я готов, мистер Харт, то есть Вильям, только что мне нужно делать?

– Просто расслабьтесь, – ответил Харт и снова сел в кресло, пристально всматриваясь в своего пациента.

Томас явно хотел, но не успел спросить, почему Вильям так сосредоточенно смотрит на него. Его тело обмякло, а голова откинулась на спинку кресла, которая ее зафиксировала. Вильям вплотную придвинул свое кресло и подстраховал тело Томаса двумя ремнями, чтобы тот случайно не съехал со своего места. После этого Харт и сам ушел в нечто, напоминающее сон, – в мир бессознательного Тома Клина.

Если бы кто-то сейчас зашел в кабинет, то увидел бы двух «спящих» молодых людей. Хотя на самом деле проводилась очень непростая операция. Это что-то сродни хирургическому осмотру, а впоследствии, может, даже и вмешательству. Только не в деятельность внутренних органов пациента, а в деятельность его внутреннего мира. В какой-то степени это можно было назвать душевной хирургией.

В один миг Харт оказался внутри достаточно уютно обставленного дома. Да, это однозначно был именно дом. Одноэтажная постройка с выходом в открытый мир воображения… Сколько же таких вот домов, квартир, замков и даже перевозных фургончиков он уже посетил! То место, в которое попал Вильям, и являлось бессознательным Томаса. За его пределы выходить нельзя, ничего менять просто так – нельзя. Это самые главные правила, которыми следует руководствоваться, если вы находитесь во внутреннем мире другого человека и при этом не хотите ему навредить.

Читать дальше