Эдгар Уоллес - Похищенная картина. Убийство у школьной доски. Обожатель мисс Уэст. Рубины приносят несчастье

— Когда вы сошли вниз, молоток валялся на диванчике в холле?

— Я не видел. Не обратил внимания.

Художник подписал протокол и покинул столовую.

— Итак, мы допросили еще одного невиновного, — саркастически заметил подпоручик. — Остается предположить, что пан Доброзлоцкий попытался совершить какое-то изощренное самоубийство Сперва приставил к балкону лестницу, потом разбил стекло, выбросил шкатулку, куда-то запрятал драгоценности, после чего сот шел вниз, принес молоток, бабахнул себя по голове, да еще собрал все силы и отнес молоток назад. Вернулся в свою комнату и, лишь переступив порог, позволил себе потерять сознание. Никто в мире такого не видывал! С ума сойти можно.

Выслушав сетования молодого коллеги, полковник улыбнулся.

— Да, — кивнул он, — ситуация довольно сложная.

— И надо же, что это свалилось на меня! Пусть бы с этим маялись начальник или его заместитель! Вот незадача! Если я не найду преступника, получу взбучку за то, что провалил дело.

— А обнаружите — и все лавры достанутся вам.

— Обнаружу! Легче найти иголку в стоге сена. Все невиновны, у всех алиби. Показания одного оправдывают другого, и так всю дорогу.

— Я бы предложил, пан поручик, пройти сейчас по комнатам гостей и выяснить некоторые детали. Я хотел бы заглянуть в комнату ювелира, осмотреть приставную лестницу и место, где она обычно находится. А потом решим, что предпринять дальше.

— Идемте. С кого начнем?

Постучав к инженеру и услышав «Войдите!», полковник открыл дверь. Жарский сидел за столом. Был в костюме и читал книгу.

— Железные у вас нервы, — заметил подпоручик. — После всего этого еще можете читать.

— Я читаю книгу для специалистов. Она незаменима, если ты чем-то взволнован или подавлен. Помогает отвлечься.

— Пан инженер, — сказал полковник, — я хотел бы задать вам несколько вопросов.

С этими словами офицер милиции вынул из кармана блокнот и ручку.

— Пожалуйста, — кивнул Жарский. — Чем могу быть полезен?

— Мы хотели бы узнать вот что. Установлено: пан Доброзлодкий в 20.45 пошел к телефону. Не заходил в салон, когда возвращался?

— Может, и заглянул, но я его не заметил. Торопился починить телевизор до начала «Кобры». Стоял за аппаратом и копался внутри.

— А после, когда ювелир вернулся на второй этаж, вы не слышали, как кто-то спускается вниз и выходит из дома?

— Я не знаю, когда пан Доброзлодкий спустился звонить. Слышал на лестнице чьи-то шаги, а больше ничего добавить не могу.

Полковник записал ответ, но закрывая блокнот, уронил ручку прямо под ноги инженеру. Жарский хотел ее поднять, но офицер опередил его, нагнулся, отыскал ручку и сунул в карман.

— Уже можно ложиться? Скоро два часа ночи.

— Нам очень жаль, но потерпите еще чуть-чуть. Дело, в сущности, закончено. Все данные говорят о том, что грабитель пробрался снаружи. Остались только некоторые формальности. Это не затянется надолго.

Полковник поклонился инженеру и направился к двери. Подпоручик последовал за ним.

— Ничего не понимаю, — заявил он, выйдя в коридор.

— Есть у меня одна версия, но о ней поговорим попозже, — отмахнулся полковник и постучал к пани профессору.

Мария Рогович, одетая, лежала на кровати.

— Пожалуйста, не вставайте, — жестом остановил ее полковник. — Только два слова.

— Слушаю вас.

— Выйдя от пана Крабе, вы встретились с пани Медяновской?

— Нет. Я пошла прямо вниз. Разнервничалась и не могла сидеть одна. К счастью, я вспомнила, что пани Бася просила дать ей «Монд». Я взяла газету и пошла наверх. Встретила пани Медяновскую, когда она выходила из комнаты Доброзлоцкого.

— Было ли у Медяновской что-нибудь в руках, скажем молоток?

— Нет, ничего не было.

— А ювелира вы тогда видели?

— Не видела. Только слышала от пани Баси, что в номере Доброзлоцкого никого нет.

— Благодарю вас. Думаю, через полчаса вы, хоть и позже обычного, сможете лечь спать.

На втором этаже полковник тщательно осмотрел комнату ювелира. Особый интерес вызвало у Лясоты разбитое стекло.

— Взгляните, поручик, осколки есть только снаружи, на балконе. В комнате нет даже самого крохотного.

— Это исчерпывающе доказывает, что стекло выбито изнутри, — заметил подпоручик.

— Исчерпывающе? Я бы так не сказал. Скорее, «с большой вероятностью». В криминалистике нет, во всяком случае очень мало, исчерпывающих, как вы выразились, доказательств. Одна из самых известных судебных ошибок межвоенного времени, процесс и обвинительный приговор были основаны главным образом на том, что все осколки разбитого оконного стекла лежали снаружи, а стало быть, окно выбили изнутри. Впоследствии выяснилось, что в действительности стекло было выбито снаружи… Будем же соблюдать осторожность и избегать критических заключений.

— Пани Зося, — спросил полковник, входя в комнату кинозвезды, — не припоминаете ли вы такую деталь: удвери ювелира вы встретили пана Земака?

Пани Захвытович задумалась.

— Да. Я встретила его, направляясь вниз смотреть телевизор. Пан Земак стоял у двери комнаты пана Доброзлоцкого. О чем-то меня спросил. То ли сказал, что ювелир у себя, то ли заявил, что моего соседа нет. Я не обратила внимания. Не принадлежу к числу почитателей этого живописца.

— А когда вы шли в салон, молоток валялся на диванчике?

— Да. Это я помню. Но не там, где я его положила, а в другом углу.

— Стояла ли у балкона приставная лестница, когда вы шли к Загродским за шалью?

— Нет. Лестницы не было.

— Может, вы не заметили?

— Я не такая разиня. Эту лестницу трудно не заметить. Посмотрите! — с этими словами пани Зося отдернула занавеску. Через стеклянную дверь была прекрасно видна лестница, приставленная к балкону.

— Она стоит против моей двери. Даже слепой мог бы заметить!

— Действительно, ее трудно не разглядеть… А из соседней комнаты не доносился шум? Минут примерно за пять до «Кобры»?

— Я ничего не слышала. Меня злило, что ребята еще не пришли. От скуки и злости я включила свой маленький японский транзистор и попыталась поймать какую-нибудь музыку. Но видно, от этого трескучего телевизора были помехи, и радио только хрипело. Я чуть об пол его не треснула! В конце концов взяла плащ и шаль и вышла из комнаты, хотя поначалу собиралась ждать мою «гуральскую гвардию» здесь.

— Пан Доброзлоцкий показал драгоценности гостям только сегодня, а вы уже несколько дней назад обещали Пацине и Шафляру прийти к «Ендрусю» на танцы с великолепным ожерельем на шее. Парни сообщили, что вы выразились так: «Все бабы окочурятся». Что дало вам повод так говорить?

Пани Захвытович ничуть не смутилась.

— Пан Доброзлоцкий очень меня полюбил. Я часто его навещала и давно знала, что он потихоньку над чем-то работает. Впрочем, насколько я знаю, ювелир говорил об этом, разумеется по секрету, не только мне, но и другим гостям «Карлтона». Над чем он работает — я понятия не имела. Не догадывалась, что это такие дорогие украшения. Знала только, что они из золота и драгоценных камней.