Юрий Емельянов - Смертельная схватка нацистских вождей. За кулисами Третьего рейха

В последующие десятилетия расистские представления широко охватили умы германского общества. Об этом, в частности, свидетельствует содержание романа Генриха Манна «Верноподданный», в котором описана Германия конца XIX века. Не только главный герой романа Дидерих Геслинг, но и окружающие его персонажи разделяли убеждения о преимуществе германской расы, были заняты выискиванием у своих знакомых примеси негерманской крови и определяли расовую чистоту по форме ушей.

Новым импульсом для популяризации расистских идей в Германии стала Первая мировая война и предшествующая ей шовинистическая пропаганда. Поэтому Николай Бердяев в своей книге «Судьба России» имел основание уже в 1915 году говорить о «религии германизма», в которой теория об «исключительных преимуществах длинноголовых блондинов» была, по словам русского философа, превращена в «нечто вроде религиозного германского мессианизма.»

Нет оснований считать, что до приезда в Германию Розенберг был знаком с трудами Чемберлена, Гобино и Лапужа. В своей книге он ни разу не ссылался на них. Розенберг мог пропитаться расистскими идеями в ходе разговоров со своими новыми друзьями в Мюнхене или чтения популярных брошюр с изложением этой человеконенавистнической идеологии. Но он смело уверял, что «расовое рассмотрение истории, есть сознание, которое вскоре станет естественным. Ему уже служат великие мужи… Пробудить к жизни расовую душу означает признать ее высшую ценность и при ее господстве указать другим ценностям их органичное место: в государстве, искусстве и религии. Задача нашего столетия – из нового жизненного мифа создать новый тип человека».

Путь к торжеству расового сознания, утверждал Розенберг, лежит через волевое усилие каждой личности. Он писал: «Для этого необходимо мужество. Мужество каждого отдельного лица, мужество всего подрастающего поколения, многих следующих поколений. Потому что хаос никогда не покоряется малодушным, и еще никогда мир не был покорен трусами. Кто стремится вперед, должен сжигать за собой мосты. Тот, кто отправляется в великое путешествие, должен оставить домашний скарб. Тот, кто стремится к высочайшему, должен подавить незначительное. И на все сомнения и вопросы новой жизни человек Первой Германской империи знает только один ответ: «Только Я хочу!»» Эти слова напоминали стиль Фридриха Ницше, все еще популярного в Германии тех лет.

Как и Ницше, Розенберг отвергал те ценности, которые веками господствовали в западной цивилизации: христианство и гуманизм. Он утверждал, что «знаком нашего времени является отказ… от ценности, стоящей выше естественного и органичного, которую однажды установил одинокий «я» с тем, чтобы добиться сверхчеловеческой общности всех мирным путем или с помощью насилия. Такой конечной целью было когда-то насаждение христианства в мире, а ее достижение предполагалось при помощи возвращения Христа. Другой целью была мечта о «гуманизации человечества». Оба идеала погребены в кровавом хаосе и в новой мировой войне…»

Розенберг объявлял войну «идеалам сил, лишенных жизни и воздуха, которые пришли к нам из Сирии и Малой Азии, и подготовили духовное вырождение. Распространившееся по всему миру христианство и человеколюбие проигнорировали поток кроваво-красной подлинной жизни, которая наполняла кровеносную систему всех истинных народов и настоящих культур».

Автор уверял, будто на основе археологических и даже геологических открытий возникла «новая богатая связями красочная картина человечества и земной истории». Исходя из правдивости мифов об Атлантиде и стране гипербореев (обитателей побережий Северного Ледовитого океана, свободного некогда ото льдов), Розенберг писал: «Совсем не исключено, что на том месте, где сейчас бушуют волны Атлантического океана и плавают айсберги, над волнами возвышался цветущий материк, где творческая раса создавала великую, широко распространявшуюся культуру и посылала своих детей в качестве мореходов и воинов в мир». Столь же фантастичны были и утверждения Розенберга о решающем вкладе нордических людей в развитие древних цивилизаций Египта, Индии, Персии, Греции и Рима.

Упадок же этих и других древних цивилизаций Розенберг объяснял исключительно проникновением в них «дегенеративных» рас. Культуре и этическим нормам нордических арийцев Розенберг противопоставлял культуру и мораль других древних народов. По оценке Розенберга нордические арийцы были носителями высокой культуры, образцами честности, прямоты, справедливости. Сирийцы же, этруски и другие древние народы распространяли, по его словам, низменную культуру, лживость, нечестность, обман.

Для противопоставления двух начал Розенбергу пришлось разделять пантеоны греческих и индийских богов, отделяя образы, рожденные фантазией «высшей» расы, от тех, что, по его мнению, были привнесены кошмарами, возникшими в головах «вырождающихся» рас. Он пытался выискивать германскую родословную у милых ему сердцу деятелей Возрождения и обнаруживать «сирийское» «этрусское» или иное «низменное» происхождение у тех художников и скульпторов, которые ему не нравились. Розенберг даже постарался разделить фараонов Египта на «арийцев» и «неарийцев», исходя из весьма произвольных оценок внешнего облика этих древних монархов, изображенных в изваяниях.

На протяжении всей книги осуждению подвергалась христианская церковь. Досталось Ватикану и католикам за преследования гугенотов, инквизицию и индульгенции. Острой критике был подвергнут апостол Павел, который, по словам Розенберга, внес иудейские начала в Новый завет. Розенберг писал: «Все христианские церкви создали учение о милости, как высшем таинстве христианства. Еврейское учение о «рабе Божьем», перешло в Рим… Оно еще цепляется за Павла, как непосредственного создателя этого учения».

Больше всего нападок Розенберг приберег для евреев: «При изучении истории и письменных памятников евреев не находишь ничего кроме усердной, бесконечной оборотливости, совершенно одностороннего сосредоточения всех сил на земном благополучии. Из этой, можно сказать, почти аморальной предрасположенности духа, вытекает и моральный кодекс, который знает только одно: выгоду для евреев. Отсюда следует допуск, даже одобрение, хитрости, воровства, убийства. Отсюда следует допускаемое религией и нравственностью лжесвидетельство, «религия Талмуда узаконенной лжи». Все естественно-эгоистические наклонности получают дополнительную энергию со стороны допускающей их «нравственности». Если почти у всех народов мира религиозные и нравственные идеи и чувства сдерживают чисто инстинктивный произвол и распущенность, у евреев же наоборот. Так уже 2500 лет мы видим вечно одну и ту же картину. Жадный до товаров мира еврей переезжает из города в город, из страны в страну и остается там, где меньше всего находит сопротивление суетливой паразитической деятельности. Его гонят, он приходит снова, один род истребляют, другой начинает ту же игру. Наполовину по-фиглярски и наполовину демонически, смешно и трагически одновременно, презираемый всей верховной властью и тем не менее чувствующий себя невиновным (потому что лишен способности понимать что-либо другое, кроме самого себя), тащится Агасфер как сын сатанинской породы по истории мира. Вечно под другим именем и тем не менее всегда лгущий, всегда верящий в свою «миссию» и тем не менее полностью обреченный на бесплодие и паразитизм, вечный жид составляет контраст Будде и Лао Цзы. Там покой, здесь хлопотливость, там доброта, здесь пронырливость, там мир, здесь глубочайшая ненависть против всех народов мира, там всепонимание, здесь полное отсутствие понимания».