Коллектив авторов - Интернет и идеологические движения в России. Коллективная монография

Кластер характеристик «других» оказался у российских либералов в Рунете самым широким: именно к нему можно отнести наиболее устойчивые и часто употребляемые конструкции либерального дискурса. Негативные маркеры прежде всего отображают дистанцирование либералов от дискурса официальной власти и ее сторонников. Так, в 2012 г. наиболее широкое распространение получили такие аутентичные выражения, как «партия жуликов и воров», «сурковская пропаганда», «арестократия», «путемеды», «кремлежулики», «кремлядь», «жуликоватая номенклатура». Сами по себе эти конструкции выражают недовольство сложившимся политическим режимом и такими его чертами, как коррупция, непотизм, несменяемость власти, использование медийной пропаганды и репрессий в отношении оппозиции. Одновременно с этим жесткой критике подвергаются неинтеллектуальные круги общества, неспособные к самостоятельной рефлексии и/или выражающие одобрение политическому режиму В. Путина («быдло», «быдлопатриоты», «поцреоты», «путиноиды»). Эту же участь либералы уготовили для масс населения, не имеющих собственных ценностей и политических предпочтений, но готовых поддержать авторитарную власть в обмен на преференции – деньги и карьерные возможности («нашисты», участники «путингов», то есть митингов в поддержку курса президента Путина).

К началу 2014 г. к такого рода описанию общественных сил, не поддерживающих требования модернизации, в либеральном дискурсе добавились семантические конструкции, напрямую связанные с украинской тематикой. Противники Майдана и, если воспользоваться кремлевским термином, «киевской хунты» были прозваны либералами «ватниками», «анчоусами» и «колорадами» (за использование так называемой георгиевской ленточки в качестве патриотического символа). Именно этот раскол – на сторонников и противников украинского Майдана, на поддерживающих и не поддерживающих аннексию Крыма и создание ДНР – ЛНР – стал для либералов (и всего российского общественного сознания) краеугольным. В результате этого раскола пропасть между ними и иными идейно-политическими течениями увеличилась. В связи с этим конфликтом, перенесенным на российскую почву в виде коренного поворота во внутренней политике государства, в либеральной среде приобрел популярность концепт «рашизм». В основе этого термина лежит объединение двух семантических полей – «русскости» и «фашизма», указывающее на сравнение действий режима В. Путина с политикой А. Гитлера в отношении соседних для Германии государств накануне Второй мировой войны. Однако есть и более глубокий смысл, скрывающийся за этим словом, а именно указание на фашизацию российского обществу в связи с «Крымской компанией» 2014 г. и антиукраинской пропагандой, в свою очередь выставляющей «фашистами» сторонников Майдана. «Рашизм» – это не только разоблачительный термин, но и попытка отмежеваться от действий российских властей и поддерживающих ее слоев населения, разделить общество на «адекватных» и «крымнашистов», а также декодировать «геббельсовскую пропаганду» [268]Кремля и (про)государственных СМИ. При помощи ассоциаций с фашизмом и нацизмом либеральный дискурс характеризует и иного «другого» – сообщества русских националистов (иногда за исключением сторонников демократического развития, или национал-демократов). Уникальным термином для этих целей у либералов является слово «руSSкость». Критика того, что в либеральной среде обозначается «рашизмом», «отвечает» как на риторику российских властей, так и на имперский национализм их попутчиков – многих левых и собственно русских националистов.

Основным – конституирующим – «другим», или врагом, в дискурсе либералов выступает обобщенный образ российского политического режима – авторитарного, репрессивного, антимодернизационного. Удивительно, но советское для российских либералов не является непосредственным объектом критики. Для дистанцирования от левого сообщества, главным образом от просоветски ориентированных течений, либералы не выработали уникальных дискурсивных конструкций. Тем не менее в этих целях используются фигура Сталина и образ сталинского режима как режима тоталитарного. С одной стороны, это позволяет либералам провести границу между своим сообществом и левыми, а с другой, сравнение двух тоталитарных режимов – сталинского и гитлеровского – дискредитирует всех противников либеральных принципов организации общества и государства.

Отличительной особенностью российского либерального движения является его антироссийский дискурс, который способен, как будет показано ниже, становиться центральным – в определенное время и в особых политических условиях. Значительные социальные слои этого общества в представлении российских либералов приобретают образ «ваты» – образ объекта конструирования со стороны медийной пропаганды и непросвещенных масс, впадающих в коллективное помешательство.

Все указанные выше характеристики позволяют сделать первый вывод: консолидация либерального сообщества Рунета носит преимущественно негативный характер.

Негативная направленность либерального дискурса и его критическая составляющая по отношению к современному положению дел в России соседствуют со слабой выраженностью политических целей. Обнаружены только четыре (во множестве их семантических вариаций) устойчивых индикатора, служащих выражением либеральных политических ценностей и требований: «европейский путь», «демократия», «правовое государство», «за честные выборы» (лозунг 2012 г., во многом утративший свою популярность два года спустя).

Во-первых, очевидно, что все эти элементы связаны друг с другом и зачастую дискурсивно подменяют друг друга. Во-вторых, очень многие традиционные ценности либеральной идеологии, в связи с довольно скупой артикуляцией политического идеала, выражены лишь имплицитно; они просто не оказываются в фокусе внимания и идеологической проработки. Это касается, например, основополагающих ценностей индивидуализма (в его противоположность холизму) и личной свободы, на которых базируются концепции прав человека, ограниченного государства и правопорядка. В отличие от западных обществ, в среде российских либералов отсутствуют осмысленные рассуждения о свободе как о принципе организации жизни людей, их взаимоотношений между собой и с верховной властью. Помимо этого, очень мало говорится о необходимости защиты прав человека и об эмансипации притесняемых групп населения. Практически не ставится под сомнение идея о необходимости вмешательства государства в экономическую жизнь; вместо этого в фокус внимания попадают лишь вопросы борьбы с коррупцией и обеспечения транспарентности действий политиков и чиновников. И это при том, что либеральная доктрина не легла в основу политического строительства в постсоветской России, а элементарные конституционные права граждан нарушаются или недолжным образом защищены [269].