Синтия Барнетт - Занимательное дождеведение: дождь в истории, науке и искусстве

Луис и Кумар предположили, что выпавший в 2001 году дождь связан с атмосферным взрывом метеора, произошедшим над Коттаямом за день до того, как с неба начали падать красные капли. Ученые вызвали переполох, задавшись вопросом, не могут ли эти красные частицы иметь внеземное происхождение. Недавно опубликовано их новейшее совместное исследование с группой астробиологов и молекулярных биологов из Великобритании, которые поначалу скептически отнеслись к подобному утверждению. Группа установила, что клетки из красного дождя выживают и растут после выдерживания в течение двух часов при температуре 121 градус по шкале Цельсия. Большинство форм жизни на Земле растут в температурном диапазоне от 10 до 45 градусов Цельсия. В условиях экстремального тепла красные клетки начали продуцировать дочерние клетки. Кроме того, группа сообщила, что флуоресцентное свечение красных клеток обнаруживает «примечательное соответствие с продолжительным излучением в красной области спектра, наблюдаемым в планетарной туманности Красный прямоугольник и других галактических и внегалактических пылевых облаках».

Ученые высказали предположение о внеземном происхождении. Другие по-прежнему настроены скептически, но ясно одно: Чарльз Форт наконец-то получил бы научную теорию, на которую мог бы клюнуть.

В университете штата Оклахома в Нормане профессор экологической инженерии Дэвид Сабатини в начале своего курса «Знакомство с водой» всегда задает студентам вопрос: «Какая вода на Земле самая чистая?» Обычно самый популярный ответ – дождевая; далее следуют горные потоки и снег. Правильный ответ – дистиллированная вода, приготовленная для микрочипов, а не для питья (человеческому организму нужны все ионы, которые вода забирает у Земли, и нашим вкусовым рецепторам они тоже нравятся). Подобно Исааку Ньютону, расплетавшему радугу, Сабатини методично опровергает ответы студентов, начиная с дождя.

Точно так же как дождь может отражать радость или печаль человека, попавшего под ливень, качество или чистота дождя отражает воздух и океаны, по которым он путешествует. Хотя многие из нас наслаждаются ароматом дождя с детства, дождь может также приобретать тошнотворные привкусы и запахи загрязняющих веществ – или смерти. Люди, уцелевшие при атомных ударах по Хиросиме и Нагасаки в 1945 году, рассказывали о черных дождях, которые лились на протяжении семи часов после взрывов. Некоторых детей, бродивших в ядерном пекле, так мучила жажда, что они собирали чернильную дождевую воду и пили ее, после чего быстро умирали.

Выжившие узники лагеря смерти Освенцим в Польше описывают невообразимо противные и зловонные дожди. Тем, кто уцелел, понадобились годы, чтобы вспомнить прелесть дождя, так же как им пришлось заново учиться пользоваться зубными щетками, столовыми приборами и туалетной бумагой – им пришлось заново учиться улыбаться.

Чарльз Гой Форт особенно интересовался черными дождями, которые в XIX веке часто проливались на Британские острова. Пастухи, ходившие с отарами по холмам, поросшим вереском, называли чернильного цвета дожди и сажу, которая накапливалась на шерсти овец, «вересковой копотью». Это было одно из первых доказательств того, что промышленные выбросы могут переноситься на большие расстояния. А еще это напоминало о том, что уходящее вверх должно сойти вниз – иногда вместе с дождем, очищающим воздух.

Некоторые собранные Фортом в Европе истории о черных дождях из пепла и порошкообразной пемзы можно отнести на счет горы Везувий в Италии. Во второй половине XIX века было пять извержений этого вулкана. Но химики связывают грязные дожди, способные из белой овцы сделать черную, с выбросами сажи из промышленных городов северной Англии и южной Шотландии, где в ту пору штамповали двойные ткани господина Макинтоша и другие текстильные изделия, наряду с удушливой копотью, которая пачкала воздух в Лондоне, Манчестере и других местах. Проще говоря, чем больше загрязняющих веществ мы выпускаем в атмосферу, тем грязнее дождь.

В 1853 году Чарльз Диккенс начал свой роман «Холодный дом» с описания мелкой черной измороси, хлопьев сажи размером с крупные снежные хлопья и «тумана везде». Туман – это, по существу, облако на уровне глаз. Если прохладный воздух насыщается водяным паром, частично этот пар конденсируется вокруг микроскопических частиц, образуя капельки, которые, в свою очередь, превращаются в туман. При совершенно одинаковом количестве водяного пара туман над грязным городом будет гораздо гуще тумана над морем, потому что вбирает в себя все эти дымные частицы.

Во времена Диккенса уже было очевидно, что атмосфера над промышленными городами не полностью естественная. За городом, писал он, «туман был серый, а в Лондоне он был темно-желтый на окраине, бурый в черте города, еще дальше – темно-бурый, а в самом сердце Сити… ржаво-черный» [32] Перевод Наталии Волжиной и Нины Дарузес. .

Лондонцы называли густую смесь дыма и тумана, которая могла опускаться на город, «гороховым супом» или «лондонской особенностью». Когда к началу XX века в таком «гороховом супе» задохнулись 1150 человек, врач Генри Антуан де Во из Общества за уменьшение загрязнения угольным дымом окрестил этот удушливый воздух «смогом». Печи и котлы фабрик на угле в регионе, наряду с паровозами и пароходами, выхлопными газами грузовиков и автобусов и битуминозным углем, горящим в камине каждого дома, вызвали широко известную кульминацию – Великий смог 1952 года в Лондоне. Этот самый густой туман в лондонской истории был мрачнее любых описаний, какие только мог придумать Диккенс.

В начале декабря на город опустился холодный сырой туман, полностью поглотивший дым и сажу, которые содержались в воздухе. Эти условия не были необычными. Но 5 декабря ветер прекратился. Пришла теплая область высокого давления, которая заперла более прохладный воздух внизу и привела к образованию токсичного смога, душившего город.

Смог густел и темнел до тех пор, пока видимость не уменьшилась почти до нуля. Уличные фонари горели весь день. Прежде чем выбраться наружу, люди делали себе и детям маски для защиты лица. На улице же на горожан лилась жирная сажа, и многие не могли найти дорогу домой. Они осторожно передвигались по тротуарам, нащупывая стены зданий. Они перестали ездить на автомобилях. Автобусы и троллейбусы не ходили, аэропорт Хитроу и Лондонский порт закрылись. Народ, пресса и политики так сосредоточились на необычных последствиях тумана в повседневной жизни – преступники под его покровом совершали многочисленные «кражи со взломом, нападения и ограбления», были отменены все футбольные матчи, а когда мгла окутала театр «Сэдлерс-Уэллс», то и спектакль «Травиата», – что далеко не сразу осознали, как бедствие повлияет на здоровье человека.