Евгений Морозов - Эволюция сознания. Современная наука и древние учения

Английский мыслитель Дж. Э. Мур (1873–1958) полагал, что ощущение включает сознание и объект, независимый от сознания. Статус объекта неясен, и лишь «здравый смысл» заставляет нас признавать объективность внешнего мира. Иначе говоря, существуют материальные объекты и акты сознания, связанные лишь с некоторыми из материальных тел. Вместе с тем, «здравый смысл» не может отрицать и то, что мир по своей природе духовен, что существует божественный разум, акты этого разума и загробная жизнь.

Немецкий философ Ф. Брентано был уверен, что психика воспринимающего внешний мир человека – единственная реальность, доступная этому человеку. Вещи обретают свое существование в уме человека, и их существование вне его недоказуемо. Брентано ввел термин «интенциональность», под которым понимал внутренне присущую специфическую направленность на предмет. Между тем со времен античности в философии бытовало мнение о том, что каждому образу сознания должен соответствовать некий предмет в реальности. Следовательно, мифологические существа должны были бы существовать объективно. Понятие интенциональности позволяет избежать этого. [81] Яровицкий В. Сто великих психологов. М., 2007. С. 187–188. В свою очередь датский мыслитель Серен Кьеркегор считал, что человек вообще не может быть объектом научного знания или рассматриваться как субъект-объект, так как «тот, кто существует, не может быть также сразу в двух местах…». [82] Цит. по: Быхоеский Б. Э. Кьеркегор. М., 1972. С. 94.

Известный русский философ А. И. Введенский (1856–1925) писал, что «очень вероятно, даже, наверное, вне нас существует что-нибудь (вещь в себе), но пока не найдены основания для перенесения априорных понятий (причины, субстанции и т. д.) за пределы мира явлений, – до тех пор выбор между ответами на вопросы о существовании и несуществовании вещей в себе… может быть сделан не наукой, а только верой». «Наше сознание, – продолжает он, – подчинено такому закону, вследствие которого оно должно представлять вещи как бы существующими, хотя это еще не свидетельствует об их существовании помимо представлений». Введенский заключает, что выводы уместны и законны лишь в наших представлениях, но они бессильны и неуместны в отношении всего, что находится за пределами представлений, т. е. в отношении вещей в себе. К вере нельзя «принудить» так, как принуждает разум; но она имеет свои основания, свои мотивы, «принуждающие» нас (хотя по-иному, чем принуждает разум). Потому атеизм философски, в сущности, недопустим; хотя он так же неопровержим, как неопровержима вера, – он сам есть, в сущности, вера («атеизм есть вера в несуществование Бога, а вовсе не знание»). [83] Введенский Л. И. Условия допустимости веры в смысл жизни // Смысл жизни. Антология. М., 1994.

Черту под этой проблемой, думается, подвел современный американский философ Кен Уилбер, который замечает, что «Созерцатель видит эго, видит тело и видит естественный мир. Все эти феномены выставлены „перед“ этим Свидетелем напоказ. Но самого Созерцателя нельзя увидеть. Если вы видите что-либо, то это всего лишь еще один объект. И эти объекты как раз то, чем этот Свидетель не является». [84] Уилбер К. Краткая история всего. М., 2006. С. 321. В другой своей работе Уилбер справедливо пишет, что «граница между «Я» и «не-Я» является самой фундаментальной. Это граница, от которых мы отказываемся с наибольшей неохотой. В конце концов, она была первой границей, которую мы провели, и поэтому это та граница, которой мы дорожим больше всего. Мы потратили годы, чтобы укрепить и защитить ее, сделать надежной и безопасной. Это та самая граница, которая позволяет нам чувствовать себя обособленной личностью. И по мере того как мы стареем, обремененные грузом лет и воспоминаний, и начинаем приближаться к финальному небытию смерти, эта граница оказывается последней, которую мы оставляем». [85] Уилбер К. Никаких границ. Восточные и западные пути личного роста. М., 1998. С. 56.

Другой серьезной проблемой является вопрос о соотношении я-субъекта и я-объекта. Западная наука никогда не высказывала сомнений в их идентичности, однако в этой идентичности как раз-то и есть все основания сомневаться. Эрнст Мах, который всегда был жестким противником такого разделения, тем не менее, сам вспоминал об одном интересном случае, происшедшим с ним самим. «Когда я был еще молодым человеком, – пишет он в работе «Анализ ощущений», – мне раз бросилось в глаза на улице чрезвычайно неприятное и уродливое лицо в профиль. Нетрудно представить себе мой ужас, когда я заметил, что это мое собственное лицо, отраженное в двух наклоненных друг к другу зеркалах, выставленных в окне магазина. После утомительного ночного путешествия в железнодорожном вагоне я вскочил раз, весь разбитый, в омнибус и вдруг заметил, что с другой стороны двигается мне навстречу какой-то человек. „Какой захудалый педагог“, – подумал я. Но это был я сам, ибо напротив меня было зеркало». [86] Мах Э. Анализ ощущений. М., 2005. С. 51.

Как писал об этом французский философ Г. Марсель, «существует непосредственное отношение между моим сознанием и моим телом, которое дано в пространстве… кажется, здесь в наличии два совершенно различных способа восприятия. Один – по определению субъективный, то есть имеющий значение для любого сознания, наделенного способностью восприятия, аналогичной нашей; другой – полностью индивидуальный, то есть связанный с моим сознанием. Поскольку я абстрагируюсь от самого себя как своего Я и принимаю точку зрения сознания вообще, поскольку я отождествляю реальность своего тела с тем, как мое тело дано в восприятии». [87] Марсель L Метафизический дневник. СПб., 2005. С. 41.

В свое время Эйнштейн утверждал, что предельно возможной скоростью является скорость света. Сегодня, когда мы освобождаемся от груза материалистического мировоззрения, мы задаем себе вопрос: «А какова скорость мысли?» Р. Шелдрейк в этой связи замечает, что «Когда я звоню кому-нибудь в Австралию, я передаю этому человеку свою мысль со скоростью света. Но, может быть, скорость мысли еще выше. Когда я смотрю на далекую звезду, мои мысли достигают ее мгновенно, с невероятной скоростью преодолевая в буквальном смысле слова астрономические расстояния». [88] Фокс М., Шелдрейк Р. Физика ангелов. Там, где встречаются наука и Дух. М., 2003. С. 176.

Наконец, существует еще одна проблема, на которую материалистическая цивилизация вообще предпочитала не обращать внимания. Это проблема соотношения языка и окружающей действительности. Ясно, что различные цвета, звуки, запахи и т. п. объективно в природе не существуют. Они являются не более чем субъективными реакциями человека, его органов чувств и нервной системы на различные процессы, протекающие в мире. Например, есть электромагнитные колебания определенной длины волны, трансформируемые зрительным аппаратом человека различные цвета. Не существует и звука, а есть реакция на колебание воздуха слухового аппарата мозга, нет запаха и вкуса, а есть реакция организма на определенные химические соединения. Время и пространство также не объективная реальность, а лишь наше восприятие ее. Поэтому И. Кант полагал, что природа вещей, как они существуют сами по себе («вещей в себе»), принципиально недоступна познанию, последнее возможно только относительно явлений, посредством которых вещи обнаруживаются в нашем опыте.