Станислав Борзых - Приматы с планеты Земля

Жизнь вроде как опровергает этот закон. Мы наблюдаем порядок, который со временем никуда не исчезает и которого меньше не становится. Наоборот, мы видим высоко организованную систему, которая потребляет энергию извне для того, чтобы существовать. Снаружи, может быть, хаос возрастает, но здесь, на Земле, ничего такого нет. И всё-таки стоит присмотреться ко всему этому внимательнее.

Я уже писал в первой главе о том, что мы нередко называем случаем то, что не способны объяснить или понять. Вселенная столь колоссальна по своим размерам, что мы не в состоянии учесть каждую её составляющую для того, чтобы предсказать очень многие исходы – что, вообще говоря, и требуется от науки. Цепочка событий невероятно огромна, и переменных в ней так много, что легче признать, что прогноз неосуществим, а потому и появляется хаос. Я не претендую здесь на какую-то новую физическую теорию, но нельзя не отметить следующее.

Во-первых, ещё со времён Древней Греции, а именно с Гераклита и его сторонников мы упорно препарируем материю на части. Вначале это были атомы – буквально «неделимый» – потом элементарные частицы, а во второй половине двадцатого века возникли кварки. И сдаётся мне, что это не конец. Смысл такого дискретного взгляда на вещи довольно прозрачен и, по сути, всё ещё отсылает нас к тем давним временам. Его суть состоит в том, что мы разрезаем – мысленно или актуально – что-то целое на, как нам кажется, его составляющие. В итоге на каком-то этапе мы упираемся в предел и заявляем о том, что добрались до финиша, отыскав то, что больше подобной операции не подлежит. Не знаю, как вам, а мне тут многое представляется, мягко говоря, неудобоваримым.

Начать следует с того, что не совсем понятно, а почему мы выбрали анализ, а не синтез. Отчего бы не объединять, а не разделять? При таком подходе мы могли бы оттолкнуться от себя, затем вывести наличие тех же приматов, после получить жизнь, потом планету и далее по списку. В конце концов, согласно нынешним космологическим представлениям вначале был Большой Взрыв, и несколько странно, что первородное единство вдруг разнимается на части без каких бы то ни было к тому предпосылок. Отказались же мы от геоцентрической модели мира, так отчего мы до сих пор верим атомистам, которые жили в допотопные времена.

Это в принципе беда всей современной науки. Она только и занимается тем, что постоянно режет, пилит, разрывает, разнимает, раскурочивает. Несмотря на равный в теории статус анализа и синтеза первый очевидно и слишком безапелляционно доминирует, вообще можно сказать подминает под себя второй. Разумеется, есть смысл в том, чтобы порой понять, как именно работают части с тем, чтобы выяснить, как функционирует целое, но слишком часто свойства составляющих вообще ничего не говорят о характеристиках того, что получается при их сложении. Даже в математике это не всегда работает, потому что в некоторых случаях перемена мест слагаемых сказывается на сумме.

Если мы всё-таки воздадим богу богово, а цезарю то, что по праву принадлежит ему, то мы получим – я не настаиваю, и всё же – одно целое. В своей небольшой работе по физике – я и вправду лезу везде – я предложил считать частицы локальным искажением общего пространства-времени. Такой подход позволяет понять очень многое и решает огромное количество проблем. Все четыре типа взаимодействия оказываются видами искажения, что, в сущности, порождает столь желанную ныне теорию всего. Чёрные дыры объединяют их в себе, возможно порождая пятый тип или являясь непростой их суммой. Чёрные материя и энергия больше не нужны, потому что при таком взгляде волны от любой ряби сразу же оказываются везде. И, кстати, второму закону термодинамики это тоже не противоречит.

Как бы то ни было, но нужно понимать, что анализ не единственный способ осмысления мира, но существуют и другие. Хаос возникает потому, что мы привыкли смотреть на него как на сумму частей, и если их много – а так оно и есть – то совершенно естественно, что учесть воздействие каждой на конечный исход попросту не представляется возможным, а потому нужен случай.

Во-вторых, я отказываюсь понимать, почему мы упорно продолжаем верить в непогрешимость и истинность своего взгляда на реальность – вопреки даже тому, что очень многое знаем и о своей физиологии, и о своих психологических эвристиках. Те же фазовые переходы, о которых также речь шла в первой главе, видны нам, но они не обязательно будут заметны, например, бактериям, да и к тому же занимают какое-то время, а не случаются внезапно. Закон перехода количества в качество ложен. Есть лишь континуум возможностей, на котором мы довольно произвольно выбираем точки – а на самом деле отрезки – и затем объявляем их порогом, сингулярностью, пиком. Ничего подобного в природе нет, да и не в состоянии быть, потому что всё происходит постепенно, хотя и с разной скоростью.

Все наши теории, гипотезы и аксиомы верны лишь до той степени, до которой мы способны добраться. Мы только тешим себя иллюзией того, что отыскали законы мироздания, но в действительности просто объяснили и описали его человеческим языком, не больше, но и не меньше. Я не говорю о том, что мы малого достигли – впрочем, это как посмотреть – но о том, что не стоит обольщаться на собственный счёт.

Тот факт – который обычно приводят в качестве обоснования успеха науки – что наши конструкции подтверждаются опытным образом, сам по себе мало что значит и почти ничего не сообщает в абсолютном виде. С одной стороны, у нас было слишком мало времени, чтобы проверить их на по-настоящему внушительном – а не на том, что мы актуально и провели, вообще говоря, Вселенная-то бесконечна, и запросто может быть так, что где-то наши якобы законы не работают – количестве случаев, а с другой – вполне вероятно, что мы лишь частично правы, но не в состоянии ни понять этого, ни, самое главное, принять. Помимо прочего, мы строим модели, а не имеем дело с реальностью, а последняя куда более комплексна, чем нам представляется.

Я ни в коем случае не призываю отказаться от науки. Она гораздо лучше того, что было до неё или что предлагается в качестве её альтернативы. Однако мы должны набраться смелости для того, чтобы, наконец, признать её ограниченный, а не абсолютный характер, и, помимо прочего перестать слепо ей верить. К тому же учёные тоже люди, а потому им свойственны все наши коллективные и индивидуальные недостатки. Опять же случай возникает не из-за того, что он реально существует – этого попросту неизвестно – а вследствие нашей слабости.

И, в-третьих, хотя подчеркну, как я это обычно делаю, что я мог и почти наверняка что-то упустил. У математиков, а вместе с ними и у тех, кто устраивает различного рода лотереи, есть проблема построения действительно случайного набора цифр и чисел – но не исключено, что вторым это и не нужно. Нельзя – априори и по определению – создать такой алгоритм, который бы был в состоянии генерировать совершенно непредсказуемые исходы, потому что он именно алгоритм – и в принципе это означает, что кто-то способен взломать код и выиграть джек-пот, пишут-то их люди, ну, или создают какие-то механизмы.