Вадим Рабинович - Алхимия

Обратите внимание на жесткую связь технохимической процедуры с зодиакальными констелляциями. Сакрально значимый алхимический Космос дан в терминах ремесленной, предметно-химической процедуры. Космическая цель — предметное, практическое средство. Иное дело в астрологии: практически значимая конкретная человеческая судьба, ее завтрашний день незыблемо предопределены взаимным расположением светил. Житейская цель — астрально-духовное средство. Получается, что алхимия — это, так сказать, астрология наоборот, сопрягающаяся с последней по принципу антитетической дополнительности, складывающаяся с нею в двоящееся оккультное целое (вкупе с иными побочными сферами средневекового тайновидения). Именно это целое и противостоит каноническому средневековью, освященному официальной христианской доктриной. Ясно, что это мое наблюдение вовсе не заменяет анализа оппозиции алхимия — астрология; анализа, ждущего своего часа.

«Химия» Платона и «Химия» Аристотеля, включенные в контекст исследования эволюции понятия качество, подробно исследованы Вик. П. Визгиным (1977).

Поскольку, однако, сера красна, а ртуть бела, то, может быть, здесь речь идет вновь об алхимическом гермафродите: ртутной сере, или серной ртути.

Псевдо-Джабир — латинизированный Гебер, в котором ассимилирован арабский рационализированный алхимический опыт в формах христианского «суммарного» энциклопедизма.

Но не того — тонкого и многомудрого, а совсем другого, именем которого прикрывались эти века; то есть к критике того, к чему исторический Аристотель прямого отношения не имел — к послесредневековой критике тысячелетнего перипатетизма.

Правда, при этом возрастает и конкретно-вещественный набор «духонесущих» солей: аммонийная соль, сернистый мышьяк, маркасит, магнезия, туция (каждое из этих веществ еще имеет вдобавок по нескольку смыслов: маркасит, например, — это и серосодержащие соединения мышьяка, и различные серные и сернистые металлы — пириты; магнезии — соединения серы со свинцом, оловом и серебром (тоже пириты); туция — окись цинка, но и дым из печей, в которых прокаливают металлы.

Но здесь же Винсент с энциклопедической добросовестностью цитирует и контрмнение, принадлежащее Авиценне, который считает сомнительным, чтобы трансмутация была возможна. Если очищением придают свинцу качества серебра, вводя людей в обман кажимости, специфическое различие этих металлов, законоположенное природой, все равно неуничтожимо, потому что искусство слабее природы (там же).

Стихотворный перевод мой.

Небесная алхимия — не в точности зеркальное отражение алхимии земной. Обращаю ваше внимание на «ошибку» Агриппы: если свинец на земле соответствует земле, то на небесах Сатурн (он же свинец) соотнесен с водой — изыск асимметрического зрения позднесредневекового алхимика.

Перенос алхимических начал, а не Аристотелевых — в отличие от Салернца.

Это не означает, конечно, что результат этой проверки убедил Ван-Гельмонта в предположенном. Важно, что существование алхимических первоэлементов было подвергнуто опытной проверке при полном небрежении к первоначалам как идеализированным объектам.

денсацией паров; составление весового баланса химического взаимодействия: опыт с железным гвоздем, опущенным в купорос, полученный в свою очередь взаимодействием меди с серной кислотой.

Но и эта линия раздваивается. Первоэлемент — и вещество для оперирования и понятие-имя одновременно.

Письмо, отрывок из которого здесь приведен, полагают адресованным Папе Бонифацию VIII, приписывают Арнольду и относят к 1303 году. Бертло считает этот текст подлинным (Berthelot, 1889 [1938], с. 346).

Золото очищают сплавлением с сурьмой (цементацией), а серебро — купеляцией со свинцом.

Которого, впрочем, как бы и нет, ибо первоматерия есть наинижайший — но живой! — предел бытия.

Алхимики-шарлатаны часто выдавали за питьевое золото раствор хлорного железа (тоже желтого цвета).

Естественно, эти две традиции шли вместе, сливаясь и вновь расходясь. Лишь исследовательская идеализация вынуждает их условным образом развести.

Кажется, так и назывался один из докладов на итальянском симпозиуме (1969 г.), посвященном Леонардо. Правда, ничуть не менее соблазнительна антикварномузейная архаизация прошлого. И тогда афоризм Поля Валери — «Я так далеко забрел в Леонардо, что совсем не знаю, как вернуться к самому себе» (1936, с. 224) — покажется не изящной метафорой, а сигналом реальной драмы, разыгрывающейся в сознании современного историка.

Такая поляризация оценок, вероятно, коренится в объективной характеристике культуры европейского интеллектуального средневековья как принципиально амбивалентной культуры. Сознание Бэкона, как и сознание средневекового человека, двойственно, разъято. XIII век в Европе отмечен тщетой построить «град божий», крушением последних усилий соединить веру и знание, ибо «тяготение к эмпирии препятствует распространению теософии. Синтез веры и знания не удается ни со стороны веры, не желающей подчиниться малому разуму, ни со стороны знания, убегающего от мистической веры…» (Карсавин, 1918, с. 194).

Полусернистую ртуть получают действием сероводорода на ацетат закисной ртути при 0 °C. Коричневый порошок при температуре выше 0° распадается на HgS и свободную ртуть. Можно сказать, что полусернистой ртути в обычных условиях не существует.

В этом случае, правда, неизвестно, имеются ли в виду разные по свойствам соединения, состоящие из одинаковых химических элементов.

Риск модернизации… От модернизаторских истолкований истории науки, глубоко чуждых марксистской историографии, совершенно справедливо предостерегает В. И. Ленин, считая бесплодным приписывать древним такое развитие их идей, которое нам понятно, но на деле отсутствовало у древних.

Индивидуальность персонифицированного вещества укоренена в стародавней традиции средневековых алхимиков, одухотворяющих тварную реальность. Идея инди-вида-вещества жила в алхимическом сознании вне и вопреки атомной индивидуальности. Но здесь же, рядом, соседствовала иная традиция: разрушение, дробление тела. Дробление до «исчезновения» тела (поиск квинтэссенции), но все-таки дробление. Ведь атом есть тоже результат дробления (хотя и конечного дробления).

И все же атомизм находит своеобразное воплощение в лингвистике и, частично, в геометрии: атом-буква, атом-точка (Зубов, 1965, с. 66 и след.).