Вадим Рабинович - Алхимия

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 418.

«Прошедшее ужасно, а настоящее могущественно, ибо оно бросается в глаза. Но самое великое и священное — это, несомненно, будущее, и оно утешает удрученную душу того, кому оно суждено» (Манн, 1968, 1, с. 248).

ных алхимией. Иначе говоря, изобразить «прогресс» позитивных вкладов в замедленном темпе средневековья, осмыслив феномен «ничтожности» вклада как феномен средневековой рецептурности. Ничтожный прирост знания, это самое чуть-чуть — залог незыблемости всего. Еще одно антитетическое противопоставление. Впрочем, это уже сделано в первой главе моего сочинения. Но так можно постичь лишь микроизменения в алхимии, не затрагивая возможностей коренных исторических преобразований столь сложного комплекса. В самом деле, сколь угодно полный реестр однотипных изменений не есть еще развитие, хотя сам способ этих изменений может быть понят как исторически неповторимый. Важно лишь увидеть эти изменения.

В результате пародирования и равнения на это пародирование как раз и возникает возможность ориентации на инокультурное.

Здесь и далее в этой главе некоторые фактические сведения из истории ремесленной химии и алхимии заимствуются из книг по истории химии, названных в библиографическом приложении: Джуа (1966), Фестер (1938), Фигуровский (1969), Holmyard (1957), Lindsay (1970), Stillman (1960) и др.

Найден в 1830 году. Переведен и прокомментирован в 1908 году (Lippmann, 1932, 2; 919, 1, с. 7 и след.). Хранится в Стокгольме в Шведской академии наук.

4Правда, был и другой путь проникновения Александрийской алхимии в Европу: знакомство с герметическими александрийскими текстами, сохранявшимися почти тысячу лет в библиотеках италийских монастырей.

Одна из первых алхимических книг, переведенных с арабского на латинский.

Есть, впрочем, иная версия первой степени огня: Мария-еврейка советует сделать огонь таким, чтобы его жар соответствовал жару июня или июля. Это египетский источник: огонь Египта — I степень огня (или 60–70 °C).

Согласно Макеру, например, состав царского цемента такой: 14 частей толченого кирпича, 1 часть прокаленного медного купороса и 1 часть поваренной соли (Maquer, 1789, 1, с. 340–341). Эту смесь разводят в воде или моче, делая тестообразный замес. Переложив слоями золото и цемент, помещают эту композицию в плавильный тигель и нагревают. Примеси, содержащиеся в золоте, адсорбируются цементными прослойками.

Рецепт в целом посвящен очистке золота и серебра. Приготовление амальгамы описано в рецепте между прочим.

В отличие от теоретически тупиковой химии арабов, принципиально не могущей выйти к научной химии или стать ею.

14Важнейшие сочинения Парацельса: «Азот, или О древесине и нити жизни», «Па-рагранум», «Химическая псалтирь» (последнее сочинение приписывают ему) (Paracelsus, 1603; 1893–1894).

К. Маркс отмечает: «…Как раз тогда, когда люди как будто только тем и заняты, что переделывают себя и окружающее и создают нечто еще небывалое, как раз в такие эпохи революционных кризисов они боязливо прибегают к заклинаниям, вызывая к себе на помощь духов прошлого, заимствуют у них имена, боевые лозунги, костюмы, чтобы в этом освященном древностью наряде, на этом заимствованном языке разыгрывать новую сцену всемирной истории» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8. С. 119).

ггЭто модернизация. Но важен здесь возврат к атомистике древних, хотя и в единстве с первоэлементами Аристотеля.

Не только, впрочем, оттеняя, но и взаимодействуя с ней.

Разумеется, количественный — относительный — состав. Качественный состав глазурей и эмалей (точнее: шихты) этого высокого мастера мы знаем: окислы олова, свинца, железа, сурьмы и меди, а также песок, сода, поташ.

Да простит мне читатель новохимическую манеру записи, конечно же, Глауберу неведомую.

Химические знания в Средние века становятся научной химией в результате собственного развития. Однако такой оборот дела как будто исключает из рассмотрения влияние нехимического естествознания XVII века: механика Галилея, математизация естественных наук в свете идей Декарта, мир как причина самого себя у Спинозы, небесная механика Ньютона, несколько раньше — коперниканский переворот в космологии. Вместе с тем ни Бойль, ни Шталь, ни Лавуазье немыслимы вне контекста теоретической революции XVII века. Понимая это, мне казалось естественным постараться понять XVII век как принципиально новый тип мышления в самой истории позднесредневековой алхимии, вместе с химическим ремеслом и натуральной философией ставшей историческим кануном научной химии Бойля. Но рассмотрение теоретической революции XVII века не входит в мою задачу.

Здесь и далее взгляды Бертло пересказываются по статье Дж. Нидэма; русский перевод П. П. Мостового (Needham, 1970, № 152, с. 3–25).

И все-таки, согласно Л. Гопкинсу, Бертло всегда исходит из несомненности того обстоятельства, что ремесленники, для которых были написаны эти рецепты, стали впоследствии истинными алхимиками (с. 23; Hopkins, 1934).

Противопоставление рукотворного ремесла интеллектуальному «парению» — дело давнее. Высокий интеллектуализм свободного художника чужд мастеру-ремесленнику. Ученому «начетчику»-иудею, набожному «ревнителю» так же не по душе простой ремесленный труд. pavauxog— банаусос, что буквально означает: присущий ремесленнику, или, в переносном смысле, — пошлый, вульгарный, банальный, бездуховный. То же и в иудейской традиции — ’mhr’z — ам-хаарец. Об этом можно прочитать у С. С. Аверинцева (19716, с. 255).

Но сильна еще иная, прямо противоположная этой, антидиалектическая традиция, идущая от Возрождения и укрепившаяся в век Просвещения, традиция, позитивистски трансформированная в середине прошлого века. В. И. Герье отметил и такой поворот в европейской медиевистике, выразив его в заостренной форме, воспользовавшись образом готического храма, этой стершейся метафорой западной средневековой культуры: «Подобно тому как над каждым из средневековых городов высоко поднимается его массивный собор со своей, направленной к небу остроконечной башнею, так над всею средневековой жизнью царит одно общее, величественное сооружение человеческого духа. Оно теперь обветшало, несмотря на неоднократные реставрации, — число его поклонников, однако, еще очень велико, хотя вместе с тем возрастает и число тех, которым оно мешает и которые хотели бы его снести, чтобы поставить на его место что-нибудь другое по своему вкусу и потребностям — казарму, фабрику или фаланстерий» (Вестник Европы, 1891, 1, с. 172).