Карл Виттфогель - Деспотизм Востока. Сравнительное исследование тотальной власти

Войны между независимыми политическими содружествами так же стары, как человеческая жизнь. Но методы удержания определённого народа в постоянном подчинении возникли только тогда, когда постоянное подчинение стало и полезным, и целесообразным. Была ли эта возможность сперва использована завоевателями, и во всех ли случаях они прибегали к ней? Или же сперва возрастание благоприятных условий производства приводило к появлению местной влиятельной группы, племенной знати или профессионального чиновничества?

Лоуи, считающий внутренние условия достаточными для создания наследственных или почти наследственных классов, осторожно оценивает возможный диапазон внутренней дифференциации и завоеваний, заявляя, что эти два фактора не обязаны быть взаимоисключающими.

В ряде случаев документально подтверждается в высшей степени эндогенное развитие, но вряд ли можно сомневаться в том, что в других случаях завоевание порождало заметную социальную стратификацию, очень часто усиливая и развивая находившуюся на начальной стадии эндогенную дифференциацию. Завоевания такого типа - первичные завоевания, - очевидно, происходили во всём гидравлическом мире, в Древней Греции и в Древнем Риме, в Японии и в средневековой Европе. Это общий, а не специфичный социальный фактор, поэтому он не может считаться причиной порождения различных моделей власти, собственности и классов, которые были характерны для этих цивилизаций [228].

Вторичное завоевание не всегда приводит к созданию общества завоевателей. Основная часть всех завоевателей может остаться на своей родине, а их вождям может быть достаточно удалённого контроля либо посредством назначения своих сограждан для управления теми, кого они покорили, либо посредством использования местных коллаборационистов, либо посредством создания стратегически расположенных гарнизонов. Управление с помощью сатрапов, курак или раджей обычно является конечным результатом военного завоевания и включает в себя значительную горизонтальную градацию власти. Но получающийся в итоге институциональный строй не является обществом завоевателей в терминах настоящего исследования.

Под обществами завоевателей я понимаю только те случаи, когда завоеватели поселяются на захваченных ими землях, не ликвидируют и не изгоняют коренное население и являются достаточно многочисленными для того, чтобы создать особый сплочённый правящий орган чужеземцев, обособленный от новых подданных и находящийся выше их органов управления.

Зарождавшиеся общества завоевателей возникали в результате первичных завоеваний. Развившиеся общества завоевателей появлялись во многих частях мира при различных обстоятельствах. Их росту неизбежно способствовали привлекательность той страны, которую они стремились завоевать, а также военная сила и подвижность самих завоевателей. Земледельческие цивилизации (особенно с богатой гидравлической экономикой) были весьма соблазнительными целями, и до наших времён могучие кочевые племена (особенно племена скотоводов, которые могли ездить верхом и использовали седло и стремя) с наибольшим успехом захватывали именно их.

История великих народов, обладающих устойчивой культурой, таких как китайцы, показывает, с какой быстротой их завоеватели-'варвары' перенимали многие особенности их образа жизни. Легкомысленные обобщения этого культурного факта породили широко распространённую легенду о том, что китайцы всегда ассимилировали своих завоевателей. Однако реальность противоречит этой легенде. Вместо отказа от своих привилегий власти, престижа и доходов завоеватели неизменно стремились сохранить их всевозможными политическими, военными и правовыми способами. И там, где они находили желательным поступать подобным образом, они также сохраняли особые признаки своей собственной культурной традиции.

Сравнительный анализ показывает, что миф об ассимиляции не подтверждается правлением ни одной из четырёх крупных династий завоевателей Китая, даже последней. Маньчжуры уже переняли многие китайские обычаи до завоевания Китая, но в их случае, как и в других, основные различия в политическом и социальном статусе сохранялись до конца [229].

Причины этого легко понять. Завоеватели-'варвары' во многом зависели от гражданского управления местных специалистов и бюрократов. Но они защищали свою политическую, социальную и экономическую гегемонию посредством назначения своих сограждан начальниками над местным чиновничеством, посредством объединения своих соплеменников-солдат в специальные регулярные войска, лагеря, орды или знамёна, посредством запрета или ограничения смешанных браков с покорённым населением, а также посредством сохранения своей племенной религии даже в тех случаях, когда в целях поддержания престижа правитель и его помощники участвовали в крупных церемониях покорённых народов [230].

Арабские воины, бывшие военной опорой династии Омейядов, утратили свою социальную значимость, когда эта династия пала [231], так же как в Китае кидани, чжурчжэни, монголы и маньчжуры потеряли своё привилегированное положение, когда соответственные династии завоевателей (Ляо, Цзинь, Юань и Цин) утратили власть.

Таким образом, общества завоевателей имели любопытную тенденцию удваивать социальные слои. Как правило, экзогенный высший класс (знать) доминировал над местной бюрократией, а племенные воины становились характерным слоем плебейских низших чинов в политической иерархии. Заново организованные знамёна, лагеря или орды заменяли бывшие регулярные войска и имели определённое превосходство над теми местными войсками, которые новый режим решал сохранить.

По очевидным причинам представители деспотического государства имеют важное значение для любого изучения классовой структуры, и не потому, что служащие аппарата занимаются организацией основной части населения, к которой они, конечно, сами не относятся, а потому, что государственная власть больше, чем любой другой фактор, определяет судьбу представителей правящего класса и простых людей. Это станет совершенно ясно, когда мы рассмотрим три основных типа социальных противоречий, которые возникают в гидравлическом обществе: противоречия между представителями разных слоёв простых людей, противоречия между простыми людьми и государством, противоречия между представителями различных групп правящей системы.