Карл Виттфогель - Деспотизм Востока. Сравнительное исследование тотальной власти

Простолюдин сталкивается с проблемами совсем иного рода. Его беспокоят не ловушки самодержавной или бюрократической власти, а угрозы, которые эта власть представляет для подданных. Режим, который беспрепятственно действует в области налогообложения, барщины и юриспруденции, способен втягивать простых людей в бесконечные затруднения. И осторожность учит этих людей избегать любых ненужных контактов со своим правительством.

Смит описывает взаимное недоверие в традиционном Китае, которое, по его словам, доходило до страха людей быть вовлечёнными во что-либо. В сказке из 'Тысячи и одной ночи' труп перетаскивали от двери к двери, потому что каждый владелец дома был убеждён, что власти посчитают его ответственным за смерть неизвестного мужчины. Часто отмечавшееся нежелание помочь тонувшему незнакомцу вызывалось схожими рассуждениями: если я не спасу беднягу, как я докажу властям, что я не собирался его утопить?

Те, кто уходят прочь, когда могут быть полезны, не отличаются от других людей и не хуже, чем они. Но их поведение делает ясным то, что добровольное участие в общественных делах, которое поощряется в открытом обществе, крайне рискованно в условиях тотальной власти. Страх быть вовлечённым во что-либо при неконтролируемом и непредсказуемом правительстве сдерживает благоразумного подданного в узкой сфере его личных и профессиональных дел. Этот страх эффективно отделяет его от других представителей обширного сообщества, к которому он также принадлежит.

Конечно, разобщение не обязательно является отчуждением: ремесленник, чьи предки покинули свою деревенскую общину, может отделять себя от жителей своей родной деревни. Или интеллектуал может чувствовать себя не в ладу со своими соотечественниками, а во время кризиса полностью отказаться от социального строя, который очевидно неприемлем для него. В таких ситуациях он может познать одиночество. Но до тех пор, пока он может объединяться с другими единомышленниками, его отчуждение от общества будет лишь частичным.

И это частичное отчуждение глубоко отличается от тотального отчуждения. Только когда человек считает, что он покинут всеми своими товарищами, и не в состоянии видеть себя в качестве автономного и замкнутого в себе индивида, только тогда он может сказать, что испытывает тотальную отчуждённость. Под действием террора полууправленческого аграрного аппаратного государства он может познать тотальное одиночество без тотального отчуждения. Под действием террора современного тотального управленческого аппаратного государства он может испытать тотальное отчуждение. Постоянная изоляция и 'промывание мозгов' могут довести его до состояния, когда он больше не будет понимать, что становится бесчеловечным.

В Древней Греции в классический период было много одиноких среди свободных людей [86], и сегодня есть много одиноких в демократических странах. Но эти свободные индивиды одиноки в основном потому, что ими пренебрегают, а не потому, что им угрожает власть, которая может превратить человеческое достоинство в ничто, когда того пожелает. Человек, которым пренебрегают, может поддерживать некоторые виды общения с малочисленными родственниками или друзьями и способен преодолеть своё пассивное и частичное отчуждение путём расширения своего круга общения или путём установления новых форм отношений.

Человек, который живёт в условиях тотальной власти, не имеет таких привилегий. Неспособный противодействовать этим условиям, он может искать утешение только в тревожном смирении. Стремясь избежать худшего, он всегда должен быть готов к нему. Смирение было состоянием многих свободных индивидов в разные времена и в разных сегментах открытых и полуоткрытых обществ. Но ещё до возникновения промышленного аппаратного государства оно было господствующим состоянием преимущественно в областях деспотизма Востока. Примечательно, что стоицизм возник в античности, когда сбалансированное общество Древней Греции классического периода сменилось эллинистической системой тотальной власти, начало которой положил Александр Македонский.

Час гибели делает реальным то, что предвещает повседневная жизнь. Методы окончательного уничтожения действуют по-разному в демократически сбалансированном мире и при господстве тотальной власти.

Свободный гражданин открытого общества может бояться сурового наказания от руки государства, чьи законы он нарушил. Но после ареста он надеется на посещение и на помощь своих друзей и адвоката. Он надеется на то, что его будет судить суд, который не является инструментом правительства. Кроме того, он может настаивать на том, что не виновен, и суд не помешает ему поступать так даже после того, как его приговорят к смерти. Казнь уничтожит его физически, но правительство, которое таким образом покажет свою власть, не будет сдерживать его друзей от превознесения его достоинств или подтверждения их веры в его невиновность.

Конец Сократа был уникален по нескольким причинам, но он был типичным из-за одного аспекта насильственной смерти в открытом обществе. Приговорённого к смерти за политическое развращение молодёжи Афин, Сократа не принуждали к публичному осуждению его же деяний. Также он не был лишён общества и восхищения своих друзей. Испытание, далеко не отчуждавшее Сократа от его последователей и его идей, укрепило союз Сократа с последователями и уверенность в идеях [87].

В открытом обществе правительственное неодобрение может оставить осуждаемого гражданина равнодушным, но в условиях тотальной власти официальное недовольство может привести к катастрофе. Китайский чиновник и историк Сыма Цянь не был обвинён в государственной измене. Он всего лишь осмелился не согласиться с той оценкой, которую дал побеждённому генералу император, и был приговорён всего лишь к кастрации. Продолжая жить, он описал в замечательном послании ужасное одиночество, которое претерпел во время своего испытания.

Согласно закону правившей в то время династии Хань, наказание Сыма Цянь могло быть отменено при уплате некоторой суммы денег, и это можно было бы сделать, потому что у него были состоятельные друзья, занимавшие высокие посты. Но никто не осмелился помочь ему. Никто не осмелился показать сочувствие к человеку, который разгневал императора. Сыма Цянь писал: 'Мои друзья не пришли мне на помощь. Те, кто были рядом и являлись моими близкими друзьями, не сказали ни единого слова в мою поддержку' [88]. Таким образом, его препроводили в тёмную комнату и изувечили, как если бы он был животным.