Селин Альварес - Законы естественного развития ребенка, или Каких успехов можно добиться, если просто их знать

И наоборот, асоциальное поведение, такое как отторжение, эгоизм, насилие, осуждение, конкуренция, презрение, безразличие, унижение, агрессивность, — порождает страдание, плохое самочувствие, депрессию, болезни. Главное, что я вынесла из всех моих исследований и изысканий, — это то, что все типы поведения, противоположные межличностным отношениям, тлетворны со всех точек зрения. В организме все, абсолютно все, разлаживается и нарушается.

Вместо выделения «гормона счастья» наш организм становится добычей стресса и выделяет кортизол, приводящий всю систему в состояние тревоги. Сердечный ритм ускоряется, кровяное давление растет, эффективность иммунной системы уменьшается, замедляется пищеварение.

Кортизол атакует и церебральные структуры: развитие новых нейронов затруднено, нейронные связи ослабевают, особенно в путях, отвечающих за память. Нейронные пути эмпатии, принятия решений, состояния духа также подвержены негативному воздействию. Способность к обучению, эмпатическое поведение, настроение и способность принимать решения ухудшаются.

Когда нас отторгают те, с кем мы были, организм немедленно бьет тревогу. В мозге активизируется определенная зона, та же, что и при физической боли [150] Eisenberger, N. I., Lieberman, M. D. & Williams, K. D. (2003), «Does Rejection Hurt? An fMRI Study of Social Exclusion», Science, 302, стр. 290–292. . Чувствовать себя отвергнутым — это настоящая боль. Трехлетний ребенок заходится в рыданиях, потому что его приятели не хотят с ним играть, — и это не спектакль. Он действительно испытывает страдание и не способен справиться с ним самостоятельно; его организм в состоянии тревоги.

Современное общество толкает нас к разделению, но мы не приспособлены к этому биологически. Когда мы рискуем остаться в одиночестве из-за своего поведения, когда мы эгоистичны, несправедливы, завистливы, необщительны, мозг не выделяет допамин и нейронные пути компенсации не активизируются [151] Rilling, J., Gutman, D., Zeh, T., Pagnoni, G. & Berns, G. et al., (2002), «A Neural Basis for Social Cooperation», Neuron, 35, (2), стр. 395–405. .

Наша натура в высшей степени социальна. Организм буквально кричит об этом. Я предлагаю вам посмотреть в Интернете видео «Эксперимент нейтральных лиц» [152] См. «Still Face Experiments» на видео в Интернете, а также следующую работу: Tronick, E., Adamson, L. B., Als, H. & Brazelton, T. B. (1975), «Infant Emotions in Normal and Pertubated Interactions», документальный фильм, представленный на конференции Society for Research in Child Development, Denver, CO. о родителе, который общается со своим младенцем. Он ему улыбается, разговаривает с ним, гладит его — но с нейтральным, неподвижным выражением лица, не отвечая на его жесты и взгляды. Малыш пытается привлечь внимание лепетом, хлопает руками, улыбается, указывает пальчиком и, не добившись реакции, начинает плакать. С самого рождения мы ищем подключения к другому человеку, и если контакт исчезает, мы погружаемся в депрессию. Для только что родившегося, в высшей степени социального существа любовь — не просто одна из опций: это жизненная необходимость.

До эксперимента в Женвилье я не представляла истинной силы человеческих отношений. Когда среда устроена так, чтобы способствовать позитивному контакту и доверию, дети общаются, сотрудничают, смеются целый день. Мы словно попадали в другое измерение — у меня нет других слов. Мы вновь открывали человеческое существо, его глубокую природу и реальные способности. Я была поражена переменами, происходящими с детьми. Все в них начинало расцветать: когнитивные способности, память, способность к сопереживанию, социальные возможности, радость, энтузиазм, рациональная и эмоциональная стабильность, креативность и даже их уверенность в себе. А ведь в первый год они по большей части были робкими, неуверенными, не осмеливались заговорить со взрослыми. Уже через несколько месяцев родители рассказывали, что их дети стали доверчивыми и открытыми. Теперь их приходилось сдерживать, чтобы они не бросались радостно приветствовать каждого прохожего. Их настроение стало стабильнее, они были спокойными и счастливыми.

Одна мама работала по вечерам, и потому я редко видела ее после школы. Однажды она пришла, когда я уже прибиралась в классе. «Что вы сделали с моим сыном? Я не узнаю его. Он спокойный, открытый, уравновешенный, самостоятельный, великодушный. Он все время помогает мне и своим братьям. Он хорошо говорит и следит за своей речью. Что вы с ним сотворили? Объясните!» — сказала она с удивлением.

Мы знали о благотворной силе эмпатических душевных связей и легко пользовались этим необыкновенным инструментом — любовью. С первого дня мы стремились окружить каждого ребенка лаской, вниманием, поддержкой и теплом. Мы старались полностью войти с ним в контакт, принимая во внимание его индивидуальность. Мы верили в каждого ребенка и в трудные моменты подбадривали детей, как это сделал бы спортивный тренер: «Ты сможешь, я не сомневаюсь, я буду с тобой каждый день, если это понадобится. Мы команда. Мы все преодолеем». Мы могли по несколько дней уделять исключительное внимание некоторым детям, чтобы они не потеряли к нам доверия. Они рассчитывали на нас, и нам приходилось держать данные им обещания.

Конечно, это было нелегко. Мы тоже испытывали усталость, раздражение, недовольство и т. д. Но мы делали максимально возможное. Не все дети в классе обгоняли программу; но те, кто раньше сильно отставал, по крайней мере, достигали нормы. Все они обрели уверенность в себе — и это было самым ценным.

Доверительные, дружелюбные и поддерживающие отношения быстро распространялись между детьми. С первых недель я замечала, как они повторяют наши слова, воспроизводят наши жесты и манеру поведения. Если кто-то из детей грустил или сердился, всегда находился другой ребенок, который подходил, деликатно брал его за руку и говорил: «Что с тобой? Ты сердишься? Ты расстроен?» Они повторяли за нами, добавляя порой что-то от себя и проявляя при этом необыкновенную разумность. «У тебя сегодня грустный вид, — говорили некоторые своему товарищу, — что у тебя случилось?» И если тот не отвечал, говорили: «Посиди со мной, если хочешь». Но чаще всего ребенок рассказывал, что с ним произошло, и они вместе искали решение. Мы с Анной были по-настоящему тронуты этими сценами. Как радостно, что наше тепло и доброжелательность завоевывали детей!

Их эмпатическое поведение было адресовано и нам. Вспоминаю, как однажды я всю неделю пребывала в стрессовом состоянии и едва не плакала на плече у Анны. Административная бюрократия делала нашу жизнь невыносимой. Класс могли закрыть в любой момент, угрозы и оскорбления академической инспекции сыпались градом, и я даже собиралась подать жалобу на моральное давление. В это время дети проявляли особую чуткость и старались не беспокоить меня по пустякам, обращаясь по большей части к Анне. Мне же они выказывали свою нежность, подходили ко мне, брали меня за руку или клали голову мне на плечо.