Тревор Кокс - Книга звука. Научная одиссея в страну акустических чудес

Пережив первые несколько медитаций, я схватил чашку кофейного напитка из ячменя и цикория (готов поспорить, у вас уже потекли слюнки!) и удалился в гостиную. Обстановка вызвала у меня ассоциации с печальным домом престарелых, в котором сломался телевизор. Стулья были расставлены вдоль стен, и мы все сидели, разглядывая свои чашки, стены или окна, в которых виднелись темнеющие зеленые холмы. Я решил лечь спать пораньше. Моими соседями по спальне были два незнакомца, и я даже не мог пожелать им спокойной ночи. Похоже на сцену из сериала 1970-х гг., в котором брак дал трещину — в нашем случае гражданский брак трех людей одного пола. Мы бродили по комнате, не глядя друг на друга и не разговаривая, расходились словно корабли в ночи.

Некоторым нравится такое всеобщее молчание — отпадает необходимость притворяться. Молчание создает анонимность, поскольку ты ничего не знаешь о людях: как зовут, откуда приехали, кто они по профессии и т. д. Отвлекшись от внутреннего созерцания во время завтрака, я попытался угадать, кто они, но свободная, бесформенная одежда для медитации не позволяла сделать никаких выводов. Молодой человек в флисовом саронге и шерстяной шапочке, женщина за тридцать в линялой блузке и легинсах, пожилой мужчина с козлиной бородкой, похожий на джазового музыканта. Как будто я пришел в магазин здорового питания.

Половину занятий составляли медитации в движении, предпочтительно на открытом воздухе, даже несмотря на дождь и холод. Идея состояла в следующем: во время ходьбы сосредоточиться, например, на том, как ступня опускается на землю, как движутся лодыжки, готовясь к следующему шагу. Велосипедист, проезжавший по дороге рядом с территорией поместья, с удивлением смотрел, как мы очень медленно и сосредоточенно разбредаемся в разных направлениях. К этой картине можно прибавить птичий хор, а также угрожающее гудение, доносившегося от цветущего дерева, вокруг которого вились насекомые, и хлопанье крыльев у меня над головой.

Молчание между сеансами медитации способствует осознанности. Иногда я так сосредоточивался, что мне было трудно оценить общий эффект. Его я почувствовал только после окончания всего курса. Сэндвич, который я купил на железнодорожном вокзале, возвращаясь домой, показался мне необыкновенно вкусным.

Идея, что медитация способна изменить восприятие, постепенно получает поддержку в научной литературе, хотя пока собрано еще недостаточно данных, в том числе о воздействии на вкус и слух. Кэтрин Маклин с коллегами исследовали один из аспектов зрения, проверяя людей, которые три месяца занимались буддистской медитацией шаматха в глухом местечке в штате Колорадо. Отшельникам показывали белые линии разной длины на черном экране и просили определить размер каждой линии — длинная она или короткая. К концу курса медитации у испытуемых улучшилась (по сравнению с контрольной группой) способность различать длинные и короткие линии, причем острота восприятия сохранилась и по прошествии пяти месяцев [381].

После трехдневной медитации мои родные смеялись надо мной — я разговаривал неестественно тихим голосом и передвигался со скоростью улитки. Непосредственно после окончания курса мне казалось, что это был интересный опыт, но повторить его мне не хотелось. Однако по прошествии нескольких недель и месяцев я почувствовал желание еще раз провести выходные в наполненном звуками молчании, снова испытать то умиротворенное состояние, в котором я вернулся домой.

Если бы я попросил вас назвать визитные карточки Лондона, Парижа или Нью-Йорка, вы вспомнили бы такие достопримечательности, как здание Парламента, Эйфелева башня и статуя Свободы. А как насчет звуковых визитных карточек? Готовы ли вы назвать места, известность которых определяет звук? Звуковые достопримечательности не менее разнообразны, чем визуальные: в канадском Ванкувере паровые часы Газтауна отмечают время не звоном, а свистом, на реке Оронт в городе Хама в Сирии древние водяные колеса, или нории, медленно вращаются, издавая громкие стоны, а во время путешествий на юго-запад США нельзя не обратить внимание на диссонирующие гудки поездов Amtrak.

Звуковой визитной карточкой Великобритании может служить звон Биг-Бена, гигантского колокола, установленного на часах башни Парламента в Лондоне. В Великобритании колокол Биг-Бена звучит в новогоднюю ночь, а также на протяжении нескольких десятилетий предваряет сводки новостей и начинает двухминутное молчание в день памяти погибших в мировых войнах. Но что делает звон колоколов особенным? Ответ на этот вопрос отчасти лежит в области социологии (на протяжении тысячелетий колокола играли важную культурную роль), однако особенным является и сам звук. Прислушайтесь к удару колокола: то, что на первый взгляд кажется простой нотой, оказывается очень сложным звуком. Почему он начинается с лязга? Почему в звоне присутствует диссонирующая трель? Какую роль в нашем восприятии удара колокола играет ожидание?

Эти вопросы вертелись у меня в голове, когда я подходил к зданию Парламента. В этот день золоченый орнамент вокруг циферблатов ярко блестел на зимнем солнце. У этой башни в неоготическом стиле роскошная викторианская внешность, популярная у режиссеров рубрики «новости Лондона», но внутреннее убранство простое и утилитарное. На колокольню ведет узкая винтовая лестница из 300 ступенек. Экскурсия делает паузу на полпути, в небольшом помещении, окружающем лестницу. Здесь наш гид, Кейт Мосс (не модель), рассказывает об удивительных технических решениях, которые понадобились для конструирования этих часов в середине XIX в.

Королевский астроном, сэр Джордж Эйри, установил жесткие стандарты, требуя, чтобы первый удар каждого часа был точен до секунды. Он также настаивал, чтобы ему каждый день телеграфировали звук — для проверки. Такая точность была недоступна аналогичным часам той эпохи, и добиться ее было очень трудно, потому что ветер замедлял скорость вращения 3- и 4-метровых латунных стрелок. Решение нашел адвокат и талантливый часовщик-самоучка Эдмунд Денисон: гравитационный регулятор хода, который защищает гигантский раскачивающийся маятник в центре башни от изменений погоды.

Отдохнув, мы снова стали взбираться по лестнице, пока не остановились в узком коридоре позади циферблатов. Лязг механизма часов предупреждал, что до следующего удара колокола осталось две минуты, и мы поспешно преодолели последний пролет до колокольни. Это простое, функциональное помещение с лесами и деревянными дорожками открыто со всех сторон, и по нему гулял обжигающе холодный ветер.