Тревор Кокс - Книга звука. Научная одиссея в страну акустических чудес

Большой колокол имеет высоту 2,2 метра, диаметр 2,7 метра и весит 13,7 тонны. Мы стояли всего в нескольких ярдах от его металлического бока, и Кейт раздала наушники, чтобы защитить наш слух. Четыре колокола в углах колокольни исполняют знаменитую мелодию «Вестминстерских курантов», которая предваряет удар большого колокола. Кейт предупредила, чтобы мы следили за третьим ударом, после которого нужно вытащить затычки. Во время долгой паузы между «Вестминстерскими курантами» угловых колоколов и ударами Биг-Бена мое волнение росло. Большой 200-килограммовый молот медленно качнулся, а затем резко опустился на колокол снаружи. Первобытную мощь звука я почувствовал даже с затычками в ушах. Воздух в моей груди резонировал, как от басового ритма в ночном клубе.

Слушая десять ударов, я мог оценить все богатство протяжного низкого звука, издаваемого колоколом. Сначала это звяканье металла о металл, которое постепенно превращается в резонирующий звон, длящийся около двадцати секунд. Первый удар молота произвел звук, насыщенный высокими частотами, но они быстро затихли, и остался мягкий низкий тон, который медленно вибрировал.

Начало музыкальной ноты, или атака, может быть коротким, но оно очень важно. Будучи саксофонистом, я много времени потратил на то, чтобы научиться чисто начинать ноту, координируя давление воздуха, выдуваемого из легких, с точным положением языка на трости инструмента. Для скрипача атака — это начало движения смычка по струне; послушайте, как ученик играет на скрипке, и вы поймете, что такое неверный звук! Атака — один из главных факторов, определяющих индивидуальность инструмента. Звяканье колокола Биг-Бена — такая же характерная особенность, как долгая вибрация и мелодия «Вестминстерские куранты».

Через восемь месяцев после того, как я слушал энергичную атаку Биг-Бена, мне пришлось столкнуться с совсем другим произведением акустического искусства. В мире очень мало примеров монументального звукового искусства, и три из них — это волновые органы в Сан-Франциско в США, в хорватском Задаре и в английском Блэкпуле.

Блэкпул — типично английский морской курорт с закусочными, где предлагают рыбу с жареной картошкой, залами игровых автоматов и песчаными пляжами, протянувшимися на много миль. Отношение к нему разное: одни считают его Меккой примитивных развлечений, другие — воплощением традиций.

Я приехал в Блэкпул летним днем, типичным для английского лета: мне пришлось надеть водонепроницаемую куртку, чтобы защититься от холодного ветра с Ирландского моря, а солнце лишь изредка проглядывало сквозь облака. Орган расположен позади автостоянки рядом с набережной, через дорогу от самых высоких в Англии «американских горок», откуда доносились приглушенные крики. Узкая, покрытая ржавчиной скульптура высотой 15 метров похожа на лист папоротника весной, который только начинает разворачиваться; это видимая часть органа (рис. 8.1). Рядом со скульптурой люди часто останавливаются, чтобы прикурить, — она хорошо защищает от ветра. Когда я приехал в Блэкпул, орган лишь время от времени издавал протяжный стон. «Как будто корова мычит», — заметила проходившая мимо женщина.

Рис. 8.1. Блэкпулский приливной орган

В верхней части ржавого листа папоротника я заметил несколько органных труб, какие можно увидеть в церкви. Чтобы лучше разобраться в происходящем, я вскарабкался на высокий волнолом. По бетонному защитному сооружению спускались несколько черных пластиковых труб, исчезавших в воде. Во время прилива вода давит на воздух в пластиковых трубах, выталкивая его в «лист папоротника». Как и в церковном органе, воздух, нагнетаемый волнами в нижнюю часть трубы, попадает в сужение под прямоугольной щелью. Возникающая в этом месте воздушная струя заставляет резонировать воздух в основной части трубы, в результате чего формируется звук.

В любом органе воздух должен быстро ускоряться, чтобы труба звучала чисто. Но в данном случае музыку создают морские приливы, которые не отличаются регулярностью, и ноты зачастую начинаются неуверенно и быстро угасают — отсюда стоны и мычание.

Орган в Блэкпуле — это звуковое отражение прилива, «музыкальный отпечаток моря», как указано на табличке. Поэтому я ждал начала отлива. Через полчаса уровень воды упал, и волнение вокруг пластиковых труб усилилось. Зазвучали трубы органа, настроенные на более высокие ноты. Как будто разогревался оркестр или быструю музыку проигрывали в замедленном темпе.

Еще через полчаса вода едва покрывала органные трубы, и звучание стало явно энергичнее. Темп усилился, и начал проступать определенный ритм. Трубы органа были настроены таким образом, что ноты могли сливаться друг с другом, но звук все равно напоминал примитивную, сгенерированную с помощью компьютера музыку, которую я сочинял подростком, — долго ее выдержать невозможно, поскольку ноты звучат слишком хаотично. Как уже отмечалось в главе 7, хорошая музыка обманывает наши ожидания. Мозг получает удовольствие от неожиданных звуков — но в разумных пределах. У слушателя в голове должна сложиться определенная схема, которая затем нарушается музыкой [382]. Неупорядоченные ноты приливного органа слишком непредсказуемы. Как выразился один из создателей органа, Лиэм Кертин, «это будет неопределенный музыкальный эффект, а не популярная мелодия. В шторм музыка будет необузданной и буйной, а в тихую погоду — гораздо спокойнее» [383]. Через какое-то время орган умолк, потому что уровень воды опустился ниже труб на пляже.

Атака звука позволяет определить источник, будь то стонущий волновой орган, обычный музыкальный инструмент или Биг-Бен. Если послушать трубу, скрипку и гобой, искусственно убрав начало нот, то они будут звучать одинаково, подобно синтезатору 1980-х гг. Начальное прикосновение смычка к струне или поток воздуха, раздвигающий пластинки трости в гобое, сообщает ценную информацию об инструменте. В случае Биг-Бена быстрая смена частот после удара молота, когда устанавливается звон, — первый признак того, что мы слышим колокол.

Многие большие колокола издают вибрирующий звук. Через полгода после экскурсии на Биг-Бен я слышал отчетливый эффект модуляции при исполнении гимна на сталактитовом органе в Лурейских пещерах ( см. главу 2). Ближайший ко мне сталактит сложной формы издавал две ноты почти одинаковой частоты. Колебания, которые называют биениями , получаются в результате простого сложения звуковых волн (рис. 8.2). Одна нота имела частоту 165 Гц, другая — 174 Гц. Эти частоты достаточно близки, и мы слышим звук на средней частоте 169 Гц, громкость которого меняется со скоростью, равной разности исходных частот (9 Гц). К гудению сталактита прибавлялись слабые биения, и нота звучала, как космический корабль из научно-фантастического фильма.