Анатолий Ахутин - История принципов физического эксперимента от античности до XVII века

Такова всеобщая схема деятельности, согласно Аристотелю. Всеобщая, т. е. содержащая основные конструктивные моменты деятельности мышления и основные начала природных процессов. Но в природе «и то, из чего вещь возникает — природа, и то, с чем она сообразуется при возникновении — природа... и также то, действием чего вещь возникает, это — природное бытие того же вида» 139 . Поэтому «...когда кто-нибудь врачует сам себя, на такого человека похожа природа» 14 °. А это означает, что в самой природе свернуты и неразличимы в своем единстве моменты, которые в практике человеческого ремесла раскрыты в форме разных по бытию и различимых по виду элементов, так что мысль, приводящая их в единство, может, наоборот, различить их в единстве природы, т. е. осуществлять ее конструктивное познание. Здесь (в теоретических науках) положение меняется, и то, что является «единым по бытию», становится «различным по понятию». Вот, стало быть, каким образом анализ всеобщих начал и оснований «искусства» как такового 141 позволяет нам разработать систему понятийных средств (мысленных орудий) исследования природы. То, чем для искусственной вещи является структура искусства, для естественной вещи — ее природа . Поскольку же искусство это и есть «логическое выражение» (понятие) предмета этого искусства 142 , то мы сможем дать «логическое выражение» любому естественному предмету, если сумеем понять его как результат, продукт известного рода деятельности (природного «искусства»).

Следуя, главным образом, рассуждениям «Метафизики», «Физики» и «Аналитики II», можно, кажется, определить тип аристотелевской методологии изучения природы, как состоящей из следующих неравноценных этапов.

1. Обособление предмета изучения, вообще того, что подлежит пониманию,— это результат наблюдательной опытности , индуктивно-эмпирическая стадия 143 , родо-видовая классификация, определение специфической материи и специфических форм, образующих единичные предметы данного рода 144 . (Это — этап, первый «для нас», но не «по природе».)

2. Исследование предмета, формирование его понятия, т. е. раскрытие его как предмета возможного искусства. Мы должны ответить на вопрос, почему именно эта форма соединена именно с этой материей 145 . А именно, в каждом акте познания мы должны искать определенную форму всеобщей схемы образования вещи из начал или же стоящую в тесной связи с этой схемой структуру причин, т. е. необходимых условий образования вещи. В соответствии с тем, что мы только что выяснили, Аристотель находит — с некоторыми незначительными вариациями 146 — структуру четырех причин и трех начал (т. е. всеобщих причин естественных процессов). Три начала — это то, в чем происходит процесс (общий и равнодушный к процессу субстрат, без которого, однако, нет смысла говорить о процессе), то, из чего происходит изменение (определенная возможность данной вещи, ее зародышевое бытие, фиксируемое главным образом отрицательное — как «лишенность» , как отсутствие того, что подлежит возникновению), и, наконец— форма, определенный образ возникающей вещи 147 .

Структура причин обща у естественных и искусственных вещей, поэтому она ближе всего выражает разобранную нами связь искусства мышления с практическими искусствами (ремеслом). Причины следующие: действующая, материальная, формальная и целевая. Каждая из них есть особая форма: форма действующей причины — это структура орудий и операций, форма материальной причины — то, что определяет «архитектонику производящего искусства» 148 , необходимость выбора подходящего материала, формы целевой причины — структура той системы, в которой данная вещь будет функционировать, т. е. двигаться по определенным траекториям. ,

3. Наконец, мы должны дать теоретическое определение вещи, определение «сути бытия» данного рода, того, что полагает его как таковой, единый, неделимый и качественно отличный от других родов, т. е. сформировать понятие идеального объекта (объекта как. замысла в системе цель-действие), мы теоретически реконструируем то, что выступало вначале как эмпирически зафиксированный предмет исследования. Но «быть единым ...значит «быть целым и неделимым», а в наиболее точном выражении — «быть исходной мерой для каждого рода» и главным образом для количества» 149 . Определение сущности рода как мерной единицы, дает нам критерий теоретического определения объекта: его измеримость. Каждый объект познается как измеримое, т. е. сущностно подобное мерной единице, и, таким образом, вновь воспроизводится некоторая аритмо-геометрическая структура (построенная по аналогии с сущностной единицей), а специфика способа построения определяет видовое отличие. Равным образом воспроизводится атомистическая концепция построения предмета из неделимых, только уже с принципиально иным пониманием самой неделимости, «Единое неделимо потому, что первое в каждом роде вещей неделимо» 150 . Единое это «мера своего рода», единица-сущность, позволяющая отождествлять разные вещи одного и того же рода, как бы различно они ни выглядели, единица, которая дает возможность измерять (высокий дом — низкий дом; медленное движение — быстрое движение), считать (А — есть ложе и В — есть ложе, хотя по виду не похожее на первое, значит^ перед нами два ложа). Не из одних и тех же атомов, безразличных к конкретному виду вещи, составляется любая сущность,— но цветное из цвета, мелодическое из мелодий, звучащее из звуков, геометрическое из геометрических единиц, движущееся из движений — в каждом роде своя единица, свое количество. Разумеется, при этом, во-первых, встает вопрос о четком определении родов, по которому определяются также и соответствующие науки, и далее — вопрос о единых мерах, т. е. о единой сущности для разных родов. Мы увидим чуть позже, как Аристотель решает эту задачу в случае движения.

Итак: индуктивно-эмпирическое описание предмета; исследование его структуры как продуктов возможного «искусства» (анализ по четырем причинам) и теоретическая реконструкция сущностной единицы — такова структура научного процесса.

И тем не менее мы не можем еще даже с помощью такого богатства операций и форм подойти к проблеме движения. Действительно, откуда получится движение, если у нас имеются только орудия, проекты и цели. Вопрос этот заставляет нас обратить внимание на некоторые важные понятия Аристотеля, до сих пор оставленные нами в тени.