Анатолий Ахутин - История принципов физического эксперимента от античности до XVII века

Важнейшим положением Аристотеля является то, что «каждый род должен измеряться своей собственной единицей» 171 : цвет — цветовой, звук — звуковой, движение — движущейся. Благодаря этому можно избежать механистической потери качеств в существенном составе природы, а также механистического распыления единого на «ворох» безразличных друг другу (не взаимодействующих) частей 172 . Именно такое понимание мерной единицы снимало для Аристотеля элейские трудности, потому что движение уже не надо было составлять из совокупности состояний покоя, а можно было измерять посредством единицы, которая сама есть некоторое элементарное, неуничтожимое движение. Оно же является также и реальной первопричиной любого движения, не возникавшим и не подлежащим уничтожению двигателей 173 .

В таком случае мы должны были бы найти такие действительно существующие единицы для каждого рода изменения: вечно совершающееся «побеление» или «убывание». Никакого движения без всегда предшествующего ему уже осуществленного движения быть не может, иначе снова пришлось бы решать зеноновскую проблему возникновения движения и остановки.

Аристотель, впрочем, находит, во-первых, что рост и качественное изменение не всегда обладают такими свойствами (непрерывности, однородности) «первого движения», а, во-вторых, в этих родах движения существует определенная иерархия (по обусловленности). Рост это прибавление однородного к однородному, но происходит он (например, в случае питания) через присоединение первоначально инородного, следовательно, он предполагает качественное' изменение и оно «первее» количественного роста. Далее, чтобы происходило движение, двигатель должен быть в непосредственном контакте с движимым 174 и, стало быть, должен предварительно придвинуться к движимому. Кроме того, всякое качественное изменение предполагает сгущение или разрежение, т. е. соединение и разъединение. А это значит, что перемещение предшествует всякому качественному изменению и является общим условием обоих родов движения, т. е. является «первым» 175 . Именно перемещение удовлетворяет условиям «первого движения», единого по роду и сущности: оно непрерывно и то, что перемещается, неизменно в иных отношениях — именно таким движением могут двигаться вечные и неизменные сущности.

Но род перемещений включает в себя разные виды, а «первое» движение должно быть также единым и по виду 176 . Аристотель полагает, что всем требованиям первого движения может удовлетворить только равномерное движение по кругу. Оно едино по роду и виду, оно действительно непрерывно, «ибо круговое движение идет из одной точки в ту же самую, а движение по прямой из одной в другую...» 177 . Здесь определяется основа проектируемой Аристотелем механики — свойства симметрии его вселенной, структура «естественных мест»,— в которой предопределены основные законы движения, в частности, например, своеобразный принцип инерции: «...Целое,— говорит Аристотель,— всегда пребывает в известного рода покое и в то же время непрерывно движется. Получается взаимное отношение: так как окружность есть мера движений, ей необходимо быть первой (ведь все измеряется первым); с другой стороны, так как она первая, она мера всему прочему. Далее быть равномерным может только одно круговое движение, так как тело, движущееся по прямой, неравномерно движется в начале и в конце, ибо все движется быстрее, по мере того как удаляется от состояния покоя; только у кругового движения нет ни начала, ни конца в нем самом; он находится извне» 178 . Все это сказано достаточно ясно, чтобы понять, что круговое движение в механике Аристотеля играет ту же роль, что прямолинейное равномерное движение в пустоте — в механике Нового времени.

Весьма примечательный факт, что Аристотель строит свою механику в постоянном мысленном экспериментировании с такими возможностями 179 , которые как раз и станут основами классической механики. Он отвергает существование пустоты и бесконечного прямолинейного движения как абсурдные допущения:

«Никто не сможет сказать,— полагает Аристотель,— почему тело, приведенное в движение, где-нибудь остановится, ибо почему оно скорее остановится здесь, а не там? Следовательно, ему необходимо или покоиться, или бесконечно двигаться, если только не помешает что-нибудь более сильное» 180 . Вообще чистая потенциальность всего бесконечного равносильна для Аристотеля непознаваемости и даже несуществованию, поскольку всякое понятие может быть получено только из анализа структуры абсолютно актуального, завершенного состояния. Именно в этих всеобщих принципах мышления, которые для позитивной науки становятся недоказуемыми аксиомами 181 и находятся «некоторым образом в самой душе» ,8 \ мы должны искать логические основы Аристотелевской физики, дававшие ему возможность конструктивно понимать, а не просто коллекционировать разнообразные мнения.

Таким образом, поскольку движение есть сущность всякого изменения, природа природы, а перемещение — первое движение как по бытию, так и по понятию, то наука, изучающая перемещение, является фундаментально-физической наукой. Логический анализ проблемы движения, проведенный Аристотелем, обнаружил именно механику в качестве той науки, которая дает как понятийный, так и инструментальный аппарат для всей физики. В ней мы находим три основных начала любой физической науки: 1) связь пространственно-временной структуры с фундаментальными законами движения («структура естественных мест», всеобщая космическая симметрия), о котором мы уже говорили; 2) существенную меру движения, т. е. естественную схему движения, которую можно использовать для измерения движения и которая представляет собой не что иное, как определение движения с точки зрения его возможной измеримости. (Аристотелевское определение «первого движения» — этой всеобщей единицы и меры движения — есть конструирование именно такой схемы; заметим, что формирование этого понятия движения-меры теснейшим образом связано с определением времени. А именно круговое движение есть, как мы знаем, мера движения, но и время есть мера движения, «число движения» как длящегося, незаконченного 183 , «так как время есть мера движения и нахождения тела в этом состоянии и измеряет движение путем отграничения определенного движения» 184. Следовательно, единица движения и единица времени одно и то же: «временем отмеренного движения измеряется количество и движения, и времени... Оттого время и кажется движением сферы, что этим движением измеряются прочие движения и время измеряется им же» 185 , иначе говоря, в равномерном круговом движении мы имеем единицу течения времени); наконец, 3) способ и орудие экспериментально-теоретического исследования «местного движения», движения в изменчивых условиях земли, и в заключение мы скажем несколько слов о нем.