Анатолий Ахутин - История принципов физического эксперимента от античности до XVII века

Предмет экспериментально познается, т. е. открывает в понятии свою теоретическую сущность, но парадоксальным образом понятие, реконструируя в проверочном эксперименте предмет, продолжает расти и не только меняется само, как бы «подгоняясь» к неизменному предмету, но и изменяет само понятие предметности, втягивая в круг эксперимента новые предметы, по отношению к которым оно является орудием исследования, а не только целью.

Этот рост теории в эксперименте может происходить в двух направлениях.

Поскольку природа силы остается существенно неопределенной и лишь описывается экспериментально задаваемым динамическим законом, теоретическая система классической механики, достигнув определенного уровня аналитической разработки и дедуктивной связности, получает номиналистическое истолкование. В качестве всеобщей теоретизирующей схемы (универсальной модели теоретического описания) она может теперь служить формальным средством для теоретического исследования немеханических сфер, точнее говоря, тех эмпирически констатируемых областей, в которых природа действующих сил и динамический закон иные, нежели в ньютоновской системе. Сугубо экспериментальные исследования распространяют механическую схему на многообразие предметных областей (природа предмета выносится за скобки формальной схемы в понятие соответствующей силы). Это — экстенсивный эксперимент, который в особенности был ха 7 рактерен для эмпирической физики XVIII и начала XIX в.

Экстенсификация эксперимента основана на формализации классической механики и превращения ее в каноническую теорию. Однако не что иное, как это распространение экспериментальных исследований на основе канонической системы механики было единым изысканием в области природы той самой «силы», которая составляла краеугольный камень механической теории. Так, экстенсивный эксперимент становился экспериментом интенсивным, т. е. экспериментом над фундаментальной теоретической идеей, лежавшей в основе классической физики. Она в целом оказалась идеализацией, и следовало бы пересмотреть те предПосылки, допущения и ограничения, при которых только и возможна была подобная идеализация. Вновь стала явной экспериментальная сущность теоретико-физического мышления: теоретическая система, в которой познается предмет, сама несет в себе предметные, «нерастворимые» в данной теории определения и, следовательно, неустранимо связана с реальным предметом в эксперименте. В этих экспериментах и в этих «предметных определениях» в теорию вносится семя будущих теорий, иными словами, бесконечный, неисчерпаемый ни в каких теориях предмет.

Примечания

Введению

«...В то время как в классической физике выбор того или иного места для границы между объектом и измерительным прибором не связан с какими-либо изменениями в характере описания изучаемых физических явлений, в квантовой теории он влечет за собой изменения в этом описании». Я. Бор. Избранные труды, т. II. М., 1971, с. 189.

Исключить «неявное присутствие точки зрения» — значит явным образом включить в теорию «объекта» возможные «точки зрения» на него, так сказать, проинтегрировать по всем возможным «точкам зрения». Странно, что этот радикальный шаг к тотальному теоретическому объективизму часто принимают за отказ физики от идеала объективного описания. Именно самостоятельный статус «субъекта» теоретического мышления по отношению к теоретической системе и ставится здесь под вопрос. Я. Бор. Избранные труды, т. II, с. 68.

См., например, кн.: Я. Бор. Атомная физика и человеческое познание. М., 1961.

«Теория тяготения,— пишет А. Эйнштейн в «Автобиографических заметках»,— научила меня и другому: собрание эмпирических фактов, как бы обширно оно ни было, не может привести к установлению таких сложных уравнений. На опыте можно проверить теорию, но нет пути от опыта к построению теории. Уравнения такой степени сложности, как уравнения поля тяготения, могут быть найдены только путем нахождения логически простого математического условия, определяющего вполне или почти вполне вид этих уравнений». А. Эйнштейн. Собрание научных трудов, т. IV. М., 1967, с. 291.

Я. Я. Коноплева, Г. А. Соколик. Проблема тождества и принцип относительности.— В кн.: Эйнштейновский сборник. 1967. М., 1967, с. 364. См. Е. Вигнер. Непостижимая эффективность математики в естественных науках.—В кн.: Е. Вигнер. Этюды о симметрии. М., 1971, с. 182—198. Я. Бурбаки. Очерки по истории математики. М., 1963, с. 258. Цит. по: М. Бернштейн. А. Эйнштейн о научном творчестве.— В кн.: Эйнштейновский сборник. 1968. М., 1968, с. 203.

Логико-гносеологическую запутанность вопроса можно проиллюстрировать, например, следующим тезисом А. Эйнштейна, которым резюмируется ход размышлений в статье «Физика и реальность» (1936 г.): «Физика представляет собой развивающуюся логическую систему, основы которой (основание I.— А. А.) можно получить не выделением их какими-либо индуктивными методами из опыта, а лишь свободным вымыслом. Обоснование (истинность) системы (основание II.— А. А.) основано (основание Па.— А. А.) на доказательстве применимости вытекающих из нее теорем в области чувственного опыта (основание III.— А. А.), причем соотношения между последними и первыми можно понять лишь интуитивно (основание IV.— А. А.)». А. Эйнштейн. Собрание научных трудов, т. IV, с. 226.

Пусть читатель вдумаемся в ход этой итоговой мысли, в которой буквально каждый шаг приводит к новой проблеме.

10 Термин И. Лакатоса. См.: /. Lakatos . Falsification and the methodology of scientific research programmes.— In: Criticism and the growth of knowledge (Ed. by I. Lakatos and A. Musgrave). Cambridge, 1970, p. 91—195;

7. Lakatos. History of science and its rational reconstructions. In: Boston studies in the philosophy of science. VIII, 1970, p. 91—136.

108 О роли мысленного эксперимента см., например, следующие работы — Л. О. Валы. Мысленный эксперимент. «Ученые записки Тартуского государственного университета», вьш. 124. Труды по философии, VI. Тарту, 1962. А. В. Славин. Роль мысленного, воображаемого эксперимента в возникновении нового знания.— В кн. «Очерки истории и теории развития науки». М., 1969. К. Макаревичус. Место мысленного эксперимента в познании. M ., 1971. И. С. Алексеев и А. А. Печенкин. Принцип наблюдаемости.— В кн. «Методологические принципы физики». M ., 1975, с. 461—462. Th. Kuhn. A function for thought experiments.— In: L'aventure de l'esprit. Melanges Alexandre Koyre, vol. II Paris, 1964, p. 327—335.

11 См .: В . П . Визгин . Эрлангенская программа и физика. М., 1975.

12 «...Движение познания от эмпирии к теории есть не отход от «данных» объектов к их замещению некоторым содержанием, конструируемым субъектом, а способ реконструирования подлинного содержания, которое не может быть адекватно выявлено на эмпирическом уровне». Философская энциклопедия, т. 4, с. 124. См. также: В. А. Лекторский. Проблема i субъекта и объекта в классической и современной буржуазной филосо| фии. M ., 1965, с. 41—66.