Маргарита Рютова-Кемоклидзе - Квантовый возраст

История по достоинству оценила заслуги Римана. Но есть одна сторона деятельности Римана, которая долго оставалась в тени.

Чистого математика неизменно увлекают совсем другие вещи. А именно, чуть ли не единая теория поля. Он интересуется связями между светом и гравитацией, отводя силам природы главную роль в причинах искривления нашего пространства. А так как Риман умер молодым, то остался Риман-математик, а его «физико-синтетические» исследования остались без внимания. Конечно, эти наброски единых теорий поля в настоящее время могут вызвать улыбку у читателя и имеют лишь историческую, но не научную ценность. Еще не появилась на свете электромагнитная теория Максвелла. Но и этого было бы мало. Нужны были еще десятки лет, нужно было родиться Альберту Эйнштейну, чтобы окончательно утвердилась связь геометрических идей с физической природой. Тем более поразительным кажется гений Римана.

Вот что он писал в письме брату:

«Я снова взялся за исследования по связям между электричеством, гальванизмом, светом и тяготением и продвинулся настолько, что смогу безусловно опубликовать их в нынешней редакции. Между прочим, я имею подтверждение сведений, что уже много лет Гаусс занимается теми же вопросами и теперь сообщил об этом нескольким друзьям, в том числе Веберу, однако с обязательным сохранением тайны. Надеюсь, что еще не поздно и что можно будет установить, что все это найдено мною независимо от Гаусса. Пишу тебе без опасения, что ты бросишь мне упрек в неуместной заносчивости» [31, с. 44].

И пять лет спустя сестре: «Мое открытие о связи между электричеством и светом я передал здешнему (т. е. геттингенскому) научному обществу. По многим дошедшим до меня высказываниям следует заключить, что Гаусс построил теорию этой связи, отличную от моей, и сообщил о ней своим ближайшим знакомым. Однако я непоколебимо убежден, что моя теория является истинной и через немного лет будет таковой признана» [Там же]. О связи геометрии пространства с электричеством, гальванизмом, светом и тяготением Гаусс не помышлял. Эта проблема возникнет в XX в. Она стоит и сейчас. Именно эту проблему называют сегодня «передним краем» фундаментальной науки, когда из огромного фронта современных исследований нужно обязательно выделить «передний край».

— Господин Румер, давайте не будем судить великих мира сего, мы должны принимать их такими, какими они были. Приходите на наши вечеринки, вы увидите, как Эмми Нетер решает логические задачи, которые все для нее специально придумывают, в том числе и я.

И Румер отправился домой.

Через три месяца Гильберту должно было исполниться 68 лет. Это официальный возраст ухода в отставку. По общему мнению, единственный человек, который мог стать преемником Гильберта, был Герман Вейль. Но согласится ли Вейль приехать в Геттинген, никто не знал; однажды, десять лет тому назад, Вейль уже отказался от приглашения приехать в Геттинген. На этот раз Вейль тоже колебался, но в конце концов он решится, и весной 1930 г. Геттинген будет приветствовать Вейля как преемника великого Гильберта.

И если бы сейчас нашему молодому человеку сказали, что не пройдет и двух лет, как в «Göttinger Nachrichten» выйдет работа трех авторов, Германа Вейля, Румера и Эдварда Теллера, «О некотором базисе независимых инвариантов в векторном пространстве», он бы просто не поверил. Просто не поверил бы, что будет соавтором преемника кафедры Давида Гильберта, которую когда-то занимал Карл Фридрих Гаусс. Что же касается Эдварда Теллера, то скромного и безвестного тогда молодого человека слава ждала впереди — слава отца американской водородной бомбы.

«Все складывалось довольно удачно, — писал Юрий Борисович, — оставалось только обеспечить себе средства существования. Это, как вскоре выяснилось, оказалось весьма не простым делом.

Теперь нелегко представить себе, какие трудности возникали даже у таких людей, как Борн, при попытке устроить на работу нужного ему человека. В то время физикам платили либо за преподавание физики, либо давали стипендию за ее изучение. Платить за научную работу было не принято. К тому же мое появление и первые месяцы пребывания в Геттингене совпали с началом мирового экономического кризиса и наступлением „тощих лет“» [18, с. 108].

Первую финансовую помощь Румер получил совершенно случайно. Деньги пришли из знаменитой на всю Европу банкирской конторы барона Варбурга.

Юра Румер и его молодая жена Мила приехали из Москвы сначала в Ольденбург. Это было сделано по двум причинам: во-первых, Борис Ефимович Румер, одобряя решение сына поехать в Германию и все еще надеясь, что сын станет хорошим инженером, убедил его поехать в Высшую политехническую школу Ольденбурга, во-вторых, в Ольденбурге была хорошая школа ритмической гимнастики, куда стремилась Милочка. В то время подобные школы образовывались по всей Европе. Ритмическая гимнастика, основанная швейцарским музыкантом Жаком Далькрозом (знаменитая система Далькроза, где упражнения строились на особой связи движения и музыки), была очень популярна в аристократических кругах. Милочка Румер увлекалась этим еще в Риге, а здесь, в Ольденбурге, она попала в школу Бернинга, ученика и друга самого Далькроза. У Бернинга она подружилась с его дочерьми Гертой и Матильдой. Причем из двух сестер всерьез принималась одна Герта, она была и умнее, и веселее, и добрее. Правда, Герта бывала теперь в Ольденбурге только наездами. Она училась в Геттингенском университете на медицинском факультете. Когда Румер приехал в Геттинген, Герта Бернинг и была единственным знакомым ему человеком в этом городе.

У Герты была близкая подруга Рената Мюнкеберг, которая тоже занималась временами в классе ее отца ритмической гимнастикой. Рената принадлежала к богатому и знатному роду Мюнкебергов. Дедушка ее был бургомистром Гамбурга, и одна из главных улиц Гамбурга до сих пор носит его имя. Рената Мюнкеберг часто навещала свою подругу в Геттингене. Она появлялась, как вихрь, и жизнь выходила из нормальной колеи: начинались вечеринки, ночные гуляния, печеная картошка у каких-то художников, которая выпекалась в керамических печах, предназначенных для обжига глины.

В один из таких приездов в веселый водоворот вокруг Ренаты Мюнкеберг был захвачен и Румер. Герта представила Ренате Георга Румера как будущую знаменитость, лишенную пока что средств к существованию. Хорошенькой, очень живой, воспитанной в роскоши девушке и в голову не могло прийти, что можно встретить человека, у которого нет денег. «Это мы можем исправить, — сказала весело Герта, — через три дня я возвращаюсь в Гамбург и мы едем в горы. Готовится небольшая лыжная вылазка, которую устраивает барон Варбург. Я поговорю со стариком, что ему тысчонка». И дальше так же весело она стала болтать о каких-то кимоно, которые якобы входят в моду. Румер ни на секунду не задержал свое сознание на этой «тысчонке», настолько легкомысленным все это ему показалось.