Сергей Комаров - Либералия. Взгляд из Вселенной. Потерянный дом

А кото ставит диагноз в экономике? Чем он отвечает перед законом за свои действия и, в частности, за хирургию без наркоза? И как называется процедура, когда народ и страну, оказавшуюся кризисе, из-за кризиса её власти, сами власти, буквально, режут без наркоза? Я бы назвал фашизмом. А вы?

В качестве одного из инструментов окончательного развала СССР ГайдароЧубасами – нашими собственными russischFührer? была применена так ими называемая шоковая терапия, что расшифровывается либералами, как комплекс радикальных мер, направленный на оздоровление экономики государства. Именно радикальных, когда всё – с ног на голову или наоборот. Но суть этих мер не может не вызывать шока, не только у экономики, но и у самого народа. Эта терапия означает дать полную свободу в экономике всему и от всего, в том числе, она даёт возможность освободиться государству от своей же собственности, нажитой трудом всего народа, любой ценой, как получится, лишь бы сбросить эту ношу со своих плеч. Иначе шок будет ещё неполным, не смертельным.

Помню начало 92-го, когда зарплаты в институте, исчисляемой в прежних рублях, уже закончилась, кончались последние запасы денег даже для оплаты коммуналки. Ведь 92 год оказался для предприятий годом переходным, когда СССР – то государство, в ведении которого находились предприятия, уже фактически умерло, а новое – Россия, ещё не вступило над предприятиями в свои права. Да и государства в понимании его, как формы управления жизнью общества, обеспечивающей его единство и целостность, просто не существовало. А чёрный хлеб в условиях Гайдаровской, безусловно фашистской терапии, за три начальных месяца этого года подорожал с 20 копеек до 6 рублей за буханку, если я чего-то не перепутал.

Полагаю, что я не вру, что именно так и было, хотя прошло уже 30 лет. А на что было жить? Что есть? И насколько дырок мы могли подтянуть свои ремни, чтобы не терять штаны по дороге на так называемую по привычке работу? И это в Москве, где ситуация всегда была лучше, чем в регионах.

Для ещё живых людей это был настоящий шок с годовой инфляцией, доходящей до 2,5 тысяч годовых процентов. Но это был способ не только психического воздействия на человека, как он определяется в медицине, но физиологического, как в фашистском концлагере. Людям дали свободу от еды, даже не заведя, как и полагается, в чрезвычайных ситуациях, продуктовых карточек. Ведь в людей никто не стрелял, их вытравляли из жизни тихо, через голод и лишения. И насколько в Великую Отечественную Войну при правлении Сталина и КПСС было важно сохранить людям жизнь, а для государства – сохранить людей, настолько в период ГайдароЧубайсотерапии, было важно освободиться и очиститься от нежизнестойкой, насквозь пропитанной коммунизмом, нищебродной части населения, и тем самым сделать страну, богаче, чище и мобильнее. И обречённые на вымирание люди, бросились на улицы, на стихийные рынки, чтобы что-то купить, что-то продать или что-то обменять, как это и бывает в военное время, в периоды оккупаций или блокад. Ведь работы у многих людей уже не было

И ещё раз, и ещё сто раз, вскипая от негодования, в отношения того фашистского режима, установленного фашиствующей властью, готов приводить лозунги нашего двуглавого фюрера 90-х ГайдароЧубаса, которые я приводил в первом томе.

Нет ничего страшного в том, что часть пенсионеров вымрет, зато общество станет мобильнее.

Что вы волнуетесь за этих людей, ну вымрут 30 миллионов, они не вписались в рынок, не думайте об этом, новые вырастут.

Мы намеренно разрушали государство, мы намеренно продавали все предприятия, чтобы разрушить то государство, которое было.

Север России и Арктика заселены искусственно, содержать и развивать их смысла нет.

Сам же я уже точно не помню, как мы выживали первые месяцы ГайдарЧубайсоотерапии, откуда институт добывал себе крохи денег, но как мне, кажется, что именно с этого момента – с февраля или марта 92-го, мы начали сдавать помещения в аренду в нарушении всех советских и российских законов. С это момента не только наш институт, но и вся страна стала на путь беспредела, когда остатки её промышленности, включая и отраслевых гигантов, оседлали дети ГайдароЧубайсов – Братки.

Изначально слово беспредел использовалось исключительно в криминальной субкультуре. В воровском жаргоне под беспределом понималось грубое нарушение «воровских понятий» (например, опускание заключённого без достаточных к тому оснований). Беспредел же во власти – это частое совершение чиновниками государственных преступлений (коррупция, взяточничество, прямое воровство). Именно в этом значении данное слово и употребляется людьми, критикующими правительство нашего государства.

И стало это слово общеупотребимым после публикации в журнале «Огонёк» в 1988 году очерка Л. В. Никитинского «Беспредел» о бунте в колонии под Ригой, и получило распространение в массовой культуре с начала 1990-х годов. И как утверждает сам Леонид Никитинский, в заголовок очерка в журнале «Огонёк» в 1988 году его вынес редактор отдела Валентин Юмашев. Тот самый Юмашев, который потом – уже в 2000-х, став главой администрации, и, по совместительству, зятем Президента Ельцина, и мужем его советника – Татьяны, и обогатившись на этом, тихо сбежал из неспокойной беспредельной страны – России в страну спокойную – Австрию, вместе с деньгами и женой. И как можно полагать, сбежали они оба в статусе именно тех самых беспредельщиков, прародителем которого В. Юмашев когда-то и оказался.

Но если одни люди покидали страну, чтобы скрыть свои бессовестно наворованные у её народа капиталы, в соответствии с созданными ими же воровскими законами, то другие – потому, что не чем и не на что в ней было жить. Ведь формула ГайдароЧубайсотерапии и состояла в том, что чем людям хуже, тем их будет меньше, и тем ГайдароЧубайсам – лучше.

Весна и лето прошли в голодухи, а осенью вышло распоряжение правительства Гайдара, что я помню, как самый памятный день в моей жизни, ибо с него институт охватила предсмертная паника и агония, отобрать все наши помещения, и передать их Высшей Школе Экономики и Российской Экономической Школе, оставив нам крохи на условиях коммерческой аренды.

Как говориться: «Охренеть!» Заставить конкурировать прикладную науку в условиях, когда её единственными заказчиками должны были быть промышленные предприятия, многие из которых, к тому времени, приказали долго жить, а остальные медленно умирали, с торговыми точками, повально ставшими арендовать все свободные помещения Москвы для торговли импортной продукцией. И именно с это момента в институте стихийно возник штаб по его спасению из четырёх добровольцев, неравнодушных к жизни людей, куда вошёл и я. Было просто некуда деваться. Мы оказались подобны тем крохотным и тщедушным зверькам, которых враг загнал в угол, и которые, развернулись, окрысились и из кошек превратились в львов и тигров. И такое могли сотворить только пришедшие к власти фашисты.