Сергей Комаров - Либералия. Взгляд из Вселенной. Потерянный дом

Системный взгляд на сущность вещей, находящихся в любых их формах, а какой-либо другой взгляд он поверхностный и противоестественный, утверждает, что достичь благополучия жизни элементов системы можно только через достижение благополучия и крепкого здоровья самой этой системы. И обратный путь или обратные приоритеты, что заложен в конституционные и мировоззренческие основы либеральных государств – это всегда путь к разрушению системы, к её заболеванию, увяданию и гибели и, как следствие, к гибели и всех её элементов.И могут ли быть в этом у кого-то из людей сомнения, если, конечно, они ни с неба свалились, как когда-то Адам с Евой, и ни из церкви только что вышли, не успев отойти ещё от массового гипноза, связанного с производимыми в ней ритуальными действиями?

И из всего этого выходит, что либеральное правовое государство по своей сути антинародное, да и человеконенавистническое, ибо любой народ, образующий государство или какую-то общность, являющийся живым организмом, всегда – вне зависимости от требований закона, будет препятствовать своеволию принадлежащих ему людей – его отдельных органов, ограничивать их свободы, а свободолюбивые люди, всегда будут видеть в народе своего притеснителя и врага, какими видят иногда малые дети взрослых людей – своих учителей, воспитателей и родителей. И живут подобные либеральные государства, даже хорошо живут, лишь потому, что в реальности в них на корню пресекаются и порой жестоко, свинцовыми пулями по безоружным гражданам, как в тех же США, все их декларированные свободы, а также потому, что их внешняя политика направлена на ограбление других народов мира.

В государствах поистине народных, закон, который всегда устанавливается властями, должен быть вторичен, а действия и поступки граждан должны регламентироваться, в первую очередь, этикой, моралью, совестью, стыдом, честью и человеческим достоинством, порядочностью, традициями и всем прочим, что сформировала в людях сама природа, условия их проживания, что и позволило народам выжить и развиться в условиях внутривидовой конкуренции. Закон же должен защищать этику и традиции, а не верховодить над ними.

И коль жизнь, которую дала нам природа, в рамки закона, созданного человеком, не уместишь, и неизбежны многочисленные его нарушения, то в таком, так называемом, правовом государстве и появляется потребность не только в многочисленных судах, буквально в каждом квартале, крупного города, если ни в каждом доме или в каждом его подъезде, но и в многочисленной армии юристов – в каждой второй квартире. И в реальности, вместо государства правового, фактически образуется государство юридическое. Тем боле, что любым правам любого человека, живущего в обществе, вне которого никто из людей и не живёт, всегда должны предшествовать его обязанности перед этим обществом, после соблюдения которых, он только и приобретает автоматически свои прописанные в законе права.

Права и обязанности они, как деньги и стулья у Ильфа и Петрова. «Утром деньги – вечером стулья. Вечером деньги – утром стулья. Но деньги вперёд». А потому нормальное здоровое, а не больное либеральное государство, должно называться если и не традиционным или народным, то, на худой конец, – обязывающим или обязательным, пусть это звучит и отталкивающе.

Но после выхода на пенсию, когда, казалось бы, человеку ничего уже и не нужно, в моей душе, откуда ни возьмись, всплыли такие понятия как родина, отчизна, отечество, что выместили из меня и когда-то мою любимую, безобидную и лояльную ко всему страну, и, тем более, бесчеловечное государство.

Конечно же, я понимаю откуда всё это взялось – из моих же генов, из тех природных условий, в которой русский народ и сформировался. Они, как будто бы проснулись, почувствовав, что моя страна, что и есть моё отечество и родина, в опасности, и защищать её должны ни её население, что ни рыба, ни мясо, ни её, так называемые в конституции и гражданском законодательстве граждане, что тоже население, но обладающее всеми гражданскими правами и обязанностями, ни либеральная камарилья, что обречена на вечную борьбу, но ни за страну, ни за её нард, а наоборот – со страной, с её народом, за самих же себя, за своё личное благополучие, прикрываясь бессодержательными лозунгами о мифических правах какого-то мифического человека, а те граждане, что есть «отечества достойные сыны», его патриоты, его единственное глубинное содержание и опора.

Вот так вот, жизнь идёт своим чередом, по своим законам, на которые людям, придумывающим свои собственные законы, наплевать, но которые открылись выброшенному из активной жизни пенсионеру, а наше представления о жизни и отношение к ней время от времени меняются, как и погода в горах.

Любая жизнь – это, прежде всего, строгий порядок, связывающий нечто разрозненное и неживое, в целостное и живое. А значит, свобода от этих связей, разрушающая установленный жизнью порядок, – это всегда смерть. И если человека вы относите, всё-таки, к нечто живому, к землянам, а не к потомкам гуманоидов, то живущий в нём дух свободы, не сбалансированный духом его неразрывной и тесной связи со всем окружающим его миром, человечеством, обществом и окружающими его людьми, отравляет жизнь как ему самому, так и окружающим его людям.

Мне 74. Я технарь по ментальности и образованию, о чём я уже ранее вас уведомлял, и большего мне в жизни ничего и не надо, кроме Советской власти, пожалуй. И я давно на пенсии. И делать мне, что и осталось, так это размышлять и складывать эти свои размышления в электронный носитель мыслей, как это делают писатели. Но сам я не писатель, а пенсионер, ибо у меня нет ни читателей, ни почитателей, зато мне исправно начисляют пенсию.

В основе этого очередного моего эссе, написанного, как и все другие эссе, в электронный ящик, что мой единственный читатель и почитатель, мой верный друг и спаситель от переполнения меня изнутри мыслями, способными разорвать мою голову подобно тому, как пороховые газы разрывают рубашку гранаты, легли мои размышления о либерализме, вломившемся в мою жизнь в 90-х, как фактическая новая идеологема жизни некогда Советского государства, являющаяся антиподом его прежнего уклада жизни, и несущего в себе отрицание всех прежних его ценностей. И всё это, при конституционном провозглашении государства как бы и неидеологизированным!?

Но государство без идеи, направляющей его развитие, и объединяющей вокруг неё народ, основанное лишь на инстинктах и законах самовыживания, что означает идти туда, куда вынесет сама жизнь, в особенности, когда речь идёт о таких мировых империях, как СССР или Россия, – это же нонсенс, это убийственная для любого государства формула жизни, это заведомое признание государственной властью своей слепоты и своего бессилия управлять таким государством, или факт её сговора с врагами. А может это и их суррогатная смесь, когда власть официальная, но формальная, и власть теневая, но фактическая, по их негласному сговору оказываются в разных руках. И такого не могло бы случиться, если бы новые власти государства в действительности хотели бы его развития и процветания, а не пытались бы удержаться в ней или занять собой вакантные места после развала СССР.