Георгий Почепцов - Виртуальные войны. Фейки

Изучение самой политической войны приводит исследователей из РЭНД к таким ее характеристикам:

• негосударственные акторы могут вести политическую войну с беспрецедентной досягаемостью,

• политическая война использует все элементы национальной силы,

• политическая война использует неидентифицируемые силы и средства,

• информационное пространство представляет собой важное поле битвы,

• раннее обнаружение политической войны требует больших вложений в разведывательные ресурсы,

• политическая война может приводить к неожиданным последствиям,

• экономическое давление является инструментарием сильного участника,

• политическая война использует этнические и религиозные связи,

• политическая война расширяет возможности традиционного конфликта, позволяя достичь результата с малыми затратами.

Как видим, политическая война не зиждется только на смыслах, какими бы революционными они ни были. Разум человека рассматривает их как точку отсчета для создания новых смыслов. По этой причине политическая война строится на более сложных процессах, чем простая передача смыслов, поскольку идет также подключение структур социальных, а не только коммуникативных. Например, исследования продемонстрировали, что рост политической поляризации американцев никак не связан с ростом Интернета ( [538] Boxell L. a. o. Greater Internet use is not associated with faster growth in political polarization among US demographic groups // www.pnas.org/content/114/40/10612 . , см. также анализ враждебности к представителям другой этничности [539] Bauer M. a. o. Social contagion of ethnic hostility // www.pnas.org/content/115/19/4881 . ).

В современных условиях, когда проявление конвенциональной силы по множеству причин ограничено, инструментарий политической войны получает все большее распространение, тем более возникли новые «анонимизированные» пути распространения информации типа соцмедиа, в рамках которых, как правило, теряется истинный источник сообщения.

Начнем с ошеломляющих цифр: от полумиллиона до миллиона японцев настолько погружены в виртуальную реальность, что даже не выходят из дома, проводя в четырех стенах все свое время [540] Kim M. The good and the bad of escaping to virtual reality // www.theatlantic.com/health/archive/2015/02/the-good-and-the-bad-of-escaping-to-virtual-reality/385134/ . [541] «Hikikomori»: Condition of being confined to home for years // www.news.com.au/lifestyle/real-life/true-stories/hikikomori-condition-of-being-confined-to-home-for-years/news-story/1aa3a1da48636b0636324988285097aa . . Их называют хикикомори. Нас всех для них нет, как и мира вокруг.

Перед нами подлинные электронные граждане. Их очень четко описали в Японии, где впервые столкнулись с массовостью этого явления [542] Sarchione F. a. o. Hikikomori: clinical and psychopathological issues // www.rapjournal.eu/common/php/portiere.php?ID=9e93483150563ec9ee2fc2e2333612f0 . . Как правило, это молодой человек в возрасте более 20 лет из семьи с хорошим достатком. Соответственно, он не хочет ни учиться, ни работать. Японское министерство здоровья, труда и благосостояния в 2003 году сформулировало четкие критерии хикикомори:

• они проводят все время дома,

• не хотят посещать учебу или работу,

• находятся в таком состоянии не менее шести месяцев,

• отсутствие шизофрении и других ментальных отклонений.

Кстати, это старший сын в семье, в котором она пыталась воспитать первенство во всем. То есть на нем было наибольшее давление социальных норм, что в результате и привело к подобному социальному бунту.

Это один полюс взаимоотношений граждан с виртуальной действительностью. Они удовлетворяют в сети все свои социальные потребности и не нуждаются в реальной жизни. Другой — все мы, которые, оставляя свои бесконечные следы в сетевой жизни, помогают затем осуществлять виртуальные интервенции в выборы.

Сегодня в мире после Cambridge Analytica возникают совершенно иные проблемы. Эти данные собраны в сотнях других мести исследований, как можно их охранять, поскольку сегодня по четырем характеристикам фирмы могут назвать фамилию того, кому они принадлежат [543] Frenkel S. Scholars have data on millions of Facebook users. Who’s guarding it? // www.nytimes.com/2018/05/06/technology/facebook-information-data-sets-academics.html?hpw&rref=technology&action=click&pgtype=Homepage&module=well-region®ion=bottom-well&WT.nav=bottom-well . . То есть ни о какой приватности речь уже не идет.

С другой стороны, исследовательские методы, полученные на этой базе, также имеют большую ценность. Как пишет газета «Гардиан»: «Деривативы данных, которые могут включать прогнозные модели, кластеры населения в психологических группах представляют большую ценность для компаний, работающих с микротаргетинговой рекламой для избирателей. Специалисты по большим данным говорят, что такие модели и анализы часто имеют большую ценность, чем лежащий в их основе сырой материал» [544] Lewis P. a. o. Cambridge Analytica kept Facebook data models through US election // www.theguardian.com/uk-news/2018/may/06/cambridge-analytica-kept-facebook-data-models-through-us-election . .

В принципе, все действия нацелены на операции влияния. Они могут по-разному называться, но перед нами всегда будет попытка воздействовать на поведение объекта влияния. К примеру, чужой солдат должен потерять волю к победе, а наш укрепить ее. И в результате будет два разных типа поведения. На курок нажимает палец, но приказ об этом отдает ему мозг.

Дж. Скотт, разрабатывающий тему дигитальных операций влияния, операции влияния видит следующим образом: «Операции влияния представляют собой вооруженные истории. Манипуляция фундаментальными идеологиями и поведением целевого населения зависит от конструирования сложного нарратива, который сможет жить своей собственной жизнью, а также сможет индоктринировать и воодушевить на обращение членов населения, чтобы мем мог мутировать и пропагандировать без необходимости траты дополнительных ресурсов» [545] Scott J. Information warfare: the meme is the embryo of the narrative illusion // icitech.org/wp-content/uploads/2018/02/CCIO-Information-Warfare-The-Meme-is-the-Embryo-of-the-Narrative-Illusion.pdf . .

Война в физическом пространстве известна человечеству давно, война в дигитальном пространстве является новой. Просто все внимание ушло в сферу кибератак и шпионажа, но кибервмешательства в выборы и референдумы продемонстрировали совершенно иной аспект этой сферы. Вмешательство было в электронной форме, но оно выступало в качестве спускового, запускавшего процессы дальнейшего человеческого взаимодействия. Общество в результате накалялось и поляризовалось.

Все или многое было раньше. К примеру, слухи имеют более мобилизирующую силу, чем правдивые сообщения [546] Chen H. a. o. The Power of Whispers: A Theory of Rumor, Communication and Revolution // www.sv.uio.no/esop/english/research/news-and-events/events/conferences-and-seminars/2012/normac-papers/chen.pdf . . Однотипно лаборатория в Массачусетском технологическом университете доказывает то же самое, только уже для дигитальных сообщений [547] Lohr S. It’s true: false news spread faster and wider. And human are to blame // www.nytimes.com/2018/03/08/technology/twitter-fake-news-research.html?smid=tw-share . . То есть вчерашнее вернулось в новой форме.