Марсель Мосс - Социальные функции священного

С другой стороны, германцы предстают перед нами прежде всего как народ малочисленный и мало отличающийся от других. Цивилизация раннего железного века, названная Гальштатт, объединяет их с кельтами и другими народами, как и цивилизация среднего бронзового века.

Самые древние следы homo nordicus встречаются в районе Ладожского озера, в Забайкалье, в верховьях Лены. Что касается собственно германцев, которые далеко не все относятся к этой культуре, они, по-видимому, появились сначала в Люзасе. Их распространение по балтийскому побережью и к Северному морю осуществлялось очень медленно и происходило на территории, которую оставили свободной два племени кельтов. Эти племена кельтов очистили Северную Германию, чтобы вторгнуться в те места, которые потом станут Великобританией. Скандинавы — это предмет особого разговора.

Вообще, идея легкой конницы, более эффективной, чем войско на колесницах, была воспринята Европой от скифов и парфян. О переходе к верховой езде в Китае у нас есть подтвержденные свидетельства. Первый номер «Пекинского вестника», опубликованный до нашей эры, содержит протокол дискуссии Двора обрядов, в результате которой было решено, что китайцы имеют право ездить верхом, как и гунны.

Проницаемость обществ соответствовала в значительной мере проницаемости цивилизаций. Вот факт, иллюстрирующий это. В Национальном музее Копенгагена можно видеть вазу из Гундеструпа, которая является великим произведением золотых дел мастеров (иллириского племени скандинавов), о которых точно не известно, были ли они германцами, но которые придерживались в своих работах германской традиции. Тем не менее это кельтская древность, потому что мы видим на разных ее гранях (за исключением двух) лишь основные темы религии кельтов (и даже почти все темы).

Стало быть, не следует думать, что в эту эпоху существовали обширные круги изолированных друг от друга культур, но скорее бесчисленные взаимные проникновения. То же самое наблюдается в афинской цивилизации: здесь имел место синкретизм пеласгов, ионийцев и фракцийцев (мать Сократа была фракийка). В греческой земле было найдено лишь немного черепов, аналогичных по типу формы головы Венере Милосской. Стало быть, важно четко различать в связи с этим лингвистические критерии от антропологических.

Скифы остаются на этом фоне великой загадкой. Вероятно, они иранцы. Нам не хватает раскопок в Южной России, по берегам Каспийского моря, к юго-западу от Аральского моря. Найдено много тысяч курганов в низовьях Аму-Дарьи. Вспомним вслед за Хантингтоном, что географическая карта Центральной Азии много раз менялась.

Следует также принимать в расчет техноморфологию: именно вследствие воздействия человека на окружающую среду люди из этих регионов могли и должны были хлынуть во всех направлениях и выйти за пределы. Но степной народ сохранил свои связи с Западной Европой.

Прибавим к сказанному, что лошадь одомашнена после осла — это доказывают шумерские могилы в Нингирсу и т. д. Хетты были знакомы с использованием лошади, так как от них до нас дошел учебник по верховой езде. Повозка с дышлом и повозка с четырьмя колесами, по-видимому, кельтские изобретения. Итак, следует сгруппировать проблемы иначе, чем это было сделано, и ввести данные техноморфологии, принимая во внимание прямое сходство, которое нам представляют словарный состав, в частности, религиозных и юридических терминов кельтов, хеттов, индо-иранцев и германцев.

(1928)’

Вполне обычно противопоставлять индийскую мистику, преимущественно буддийскую, более широко известную, чем брахманистская, мистике западной, греческой (говорить о мистике латинской невозможно) и христианской. Считается, что между ними нет никаких связей. Никто не только не говорит об исторической связи, но более того, эти две системы представляются глубоко различными. Греческая мистика ищет единения с Богом трансцендентальным, но обладающим ощутимым бытием. Мистика христианская исходит из молитвы, из восхождения души к Богу с тем, чтобы достичь впоследствии, более или менее еретически, единства с богом. В том и другом случае энозис к Богу (ëvcoaiç тф веф — «соединение с Богом») наполнен смыслом, позитивным и психологическим содержанием. Другая, буддийская мистика, более древняя по времени, представляется до странности позитивной, но в пренебрежительном смысле слова, будничном и почти негативном: она стремится к достижению пустоты, к разрушению того целого, которое и есть сама наша душа.

Массон-Урсель со знанием дела не раз развивал эту тему [1047] [1048].

N.B. Он, безусловно, допускает непозволительную натяжку, принимая в качестве типичной для Индии мистической традиции лишь одну из многих, а именно мистику буддийскую, а внутри нее выбирая традицию самую слабую в философском смысле, традицию Хинаяны, малой колесницы. Так действуют по соображениям чисто текстуального приоритета: самым древним документированным свидетельством является в результате Маджхима Никая, трактат этой школы.

И в равной степени верно, что Упанишады йоги или даже просто мистические Упанишады, в частности, относящиеся к Атхарваведе, не известны нам как подлинные предшественники. Но с противоречиями в датировке рукописей ничего не поделаешь, особенно в стране со столь обширной и давней системой устной (и, несомненно, рукописной) передачи традиции и истории традиции. Скорее, стоит даже без буквальных доказательств, но не без доказательств литературных и философских, следовать классическим путем описания истории идей в Индии: принято выводить буддизм из Упанишад или из подобной традиции и даже, судя по самим буддийским текстам, если не из Веданты, то, по крайней мере, более узко из традиции санкхья, с которой спорил Будда, почти поименно со всеми ее представителями, в буддийском каноне.

Прибавим, что по многим причинам мы с давних пор принимаем и все более верим в навязчивые утверждения старых историков индийской философии, Гаф и Якобс, замечательных знатоков Упанишад. Они видели в Упанишадах философию, которую арии нашли в Индии уже в законченном виде. В самом деле, требуется ловкость, чтобы вывести Упанишады из Веды. Гимны 1, 164 и десятая мандала Ригведы либо современны Упанишадам, либо даже более поздние и по стилю, и по языку. Панини говорил «Nava proktavi brahmanäni» [Пусть новое будет тобой названо брахманами]. Брахманы формировались еще в его время (III в. до Р. X.). Но, по нашему мнению, их всегда создавали по необходимости, чтобы приспособить неарийскую Индию к Брахманизму. Эти мистические теории являются, на наш взгляд, местными индийскими и не происходящими из Вед. Это значит, что их древность отодвигается, и это подчеркивает их инородность.