Юрий Пахомов - Макрохристианский мир в эпоху глобализации

Рядовой американец свято верит в то, что его образ жизни является наилучшим и единственно верным, таким, который обязательно должен быть предложен другим странам и ими безоговорочно воспринят. И эта идеология, которая для американской нации является единым объединяющим началом, в стране навязывается постоянно, закрепляется у нации на уровне идеологического штампа, формализованной ментальности.

Как в связи с этим пишет М. Лернер, путешествующий за границей американец бывает озадачен, что другие не разделяют его привычек, вкусов и убеждений. Это кажется ему тем более странным потому, что Америка сама является «нацией наций» и включает в себя великое множество культурных традиций. Однако такое положение вещей «лишь усугубляет недоумение американца за границей: поскольку у себя на родине он видел, как люди иностранного происхождения отказываются от своих обычаев и «американизируются», ему непонятно, почему не поступают так же люди в других странах» 566 566 Лернер М. Указ. соч. — Т. 2. — С. 458, 459. . И он считает своим долгом способствовать распространению во всем мире вестернизации американского образца, всячески поддерживая в этом плане соответствующие громогласно декларируемые его правительством намерения.

С другой стороны, особенности формирования этой нации (добровольная иммиграция) также способствуют навязыванию ценностей унификации другим странам: народы, которые населяют США, пытаясь сберечь свою культуру, стремятся экспортировать унифицированные формы на свои этнические территории, считая, что именно они обеспечивают высокий жизненный уровень стране, между тем как этот уровень поддерживается благодаря экспансии и доминированию Соединенных Штатов в мировом экономическом пространстве.

Тем более нация болезненно переживает, когда такая идеология (кстати, очень уязвимая, как всякая тоталитарная, которая держится лишь на вере и не имеет ни коммунитарного, ни объективного наполнения) наталкивается на неприятие другими. Это становится для нации настоящей катастрофой, причем по разным причинам: и как доказательство уязвимости самой идеологии; и как реальная угроза благополучию нации; и как разочарование по поводу того, что усилия носителей истины напрасно потрачены и не нашли признания и т. п. Кризис идеологии, связанный со слабостью аргументов в пользу идеологии «национального превосходства», сопровождается настоящими общественными потрясениями, которые проявляются в общественном радикализме и беспорядках, что было продемонстрировано во время войн в Корее или Вьетнаме.

Те же последствия — крах навязываемых догм, которые себя изжили, можно было наблюдать и в преддверии развала СССР, с той лишь разницей, что там идеология строилась на основе противопоставления богатства бедности, в ее основу клалось социальное равенство. Поэтому проблема фрагментарности нации долгое время не осознавалась в качестве существенной. Кстати, идея национального самоопределения на просторах бывшего СССР до сих пор в огромной мере имеет политические корни, и на смену устаревшей модели конфронтации в отношениях наций все еще не предложена более конструктивная, продуктивная — примиряющая, интегративная модель. При этом конфронтация по признаку «богатый–бедный», «общественное–частное» оказалась более живучей и объединяющей, то есть коммунитаристской по своей природе.

Задание «заидеологизирования» (зомбирования) общества упрощено тем, что нация фрагментирована, но такая идеология и уязвима по той же причине.

Особая, кодифицированная форма коммунитаризма не означает, что этносы отказались от природных форм. В сложно организованных, таких как американская, общественных системах развивается и становится нормой дифференциация социальных норм (интересов, способов самосознания и т. п.) и в разных общин формируется иерархическая структура управления поведением через ряд самостоятельных, внутренне организованных подсистем. Как верно подмечал К. Маркс 567 567 Маркс К., Энгельс Ф. — Соч. — 2‑е изд. — Т. 4. — С. 447. , выделение индивидуумов происходит лишь на основе высокого уровня развития общественных связей и предусматривает не только соответствующую интернационализацию общественных норм, но и определенную их «индивидуализацию».

Развитие «индивидуализированных норм» может происходить в пределах общепринятых нормативных стандартов и может осуществлять влияние на всю систему. Принудительный конформизм является характерной чертой всех культур, которые воспроизводят разными способами «тотальное подчинение» человека обществу в условиях неразвитости или разрушения демократических форм социальной организации и социального контроля (наиболее крайним выражением такого разрушения является фашизм).

Хотя и делались попытки соединить пуританской и протестантской этикой моноактивные (линейность организации, методичность, пунктуальность и др.) культуры «коренной» новоевропейской «нации», латиноамериканские полиактивные (неспешность в делах, миоговекторность в деятельности) и азиатские реактивные (иерархичность, осторожность, последовательность, старательность, деятельность в зависимости от контекста) культуры, они не могли увенчаться успехом, потому что в основе такого объединения должна была быть положена коммунитаристская цель. Навязывание этой этики вылилось в формирование наряду с кодифицируемыми социальными нормами двух параллельных миров — природной этики этнонациональных общин и формализированных в виде определенных «штампов» основ идеологии и общения. Эта двойная ментальность не могла не вылиться в двойную мораль и двойные стандарты.

Единственной сферой, где органически соединяются и совпадают природные и кодифицируемые формы самосознания — это мотивы экспансии. Ведь для этносов, населяющих США, абсолютно естественной является инсталляция их нынешней страны в их прежние миры.

Причина такого агрессивно–экспансивного единства коренится в мотивах, природе и стереотипах поведения этой фрагментируемой нации. Причем именно формализированные черты, которые считаются сугубо американскими, играют ведущую роль, тогда как этнокультурные служат дополнительным мотивирующим (и оправдывающим) фактором.

С конца 1970‑х, тем более в начале 1980‑х гг., с приходом в Белый дом Р. Рейгана, США, преодолевая «вьетнамский синдром», перешли к политике реваншизма. В результате этого тема «плавильного котла» закрывается — задача подчинения всего мира не оставляет места для достижения единства нации в традиционном понимании. Это единство приобретает теперь планетарное значение. США используют сложившуюся внутри страны ситуацию в полной мере.