Уильям Уорнер - Живые и мёртвые

Данные Фрейда и других ученых, касающиеся природы символов сновидения и психических процессов, протекающих в тех регионах бессознательного, где душевная жизнь организуется не логикой и не рациональностью, добавляют еще одно доказательство связи нелогического порядка с видовой жизнью. Душевный мир ребенка — система чувствования, доминирующая в каждом человеке в ранний период его жизни — продолжает существовать в жизни взрослого индивида и группы. Система чувствования, функционирующая во взаимодействии человеческих особей как часть системы действия вида, располагается ниже системы реальности «эго» и общества. Фрейд, хотя и концептуализировал душевную жизнь в индивидуальных категориях, рассматривал ее в контексте семьи. Для ребенка семья является биологической и видовой системой, но для зрелого индивида определяется моральным порядком общества и табу инцеста. Фрейдовское «оно», соприкасающееся с энергиями организма — источником наших сильнейших чувств — и заряжающееся ими, указывает на то, каким образом нелогическая система чувствования функционирует как часть социальной жизни человека [51 b ].

Такие символы, как сновидения, грезы, галлюцинации, многие из обыденных символов повседневной жизни, символы многих искусств и сверхъестественные символы, в частности, мифы — вопреки мнению Дюркгейма — можно понять лишь через обращение к контексту видовых отношений и событий. Они никогда не бывают свободными от культурного влияния, ведь символы имеют культурную форму , однако чувства, которые они выражают, являются прежде всего чувствами непрекращающейся видовой жизни.

Существуют по крайней мере два класса бессознательных символов: символы, скрыто функционирующие во внутреннем мире каждого человека и пробуждающие схожие эмоционально заряженные значения среди значительной части населения сообщества; и второй класс символов, тоже бессознательных или преимущественно таковых, которые функционируют в жизни отдельных индивидов и общества совершенно иначе. Символы последнего типа вместо того, чтобы быть могущественными силами, интегрирующими общество и связывающими индивида глубоким, значимым образом с окружающими его людьми, отделяют индивида от его собратьев, разрушают существующие отношения и создают проблемы повсюду, где бы они ни существовали. Эти приватные символы и иррациональные эмоциональные значения, придаваемые ими течению частных и публичных событий, обычно рождаются в переживаниях, наносящих болезненные раны внутреннему миру людей, которым пришлось их испытать. Хотя они эвокативны и заряжены мощными энергиями видовой жизни, принадлежат к тому типу экспрессивных скрытых символов, который был назван первым, и появляются из той самой среды, где сливаются и обычно взаимно проникают друг в друга видовая жизнь и моральный порядок, они мешают индивиду и тем, кто его окружает, дать разрядку своим эмоциям как «приспособленным друг к другу» животным. Они навязывают эмоционально могущественную, но искаженную интерпретацию происходящего, вследствие чего искалеченный ими индивид не может свободно адаптироваться к настоящему или будущему. Они иррациональны и обычно имеют следствием неадаптивное поведение, в то время как нерациональный тип поддерживает, укрепляет и сохраняет основания нашей социальной жизни [139 b ].

Глубокие, бессознательные, латентные значения, присоединяющиеся к внешним знакам во время сна и бодрствования, должны рассматриваться как нечто большее, нежели уникальные и скрытые символы индивида. Они тоже являются частью того целостного контекста действия, в который вовлечены как животные и как личности другие индивиды. Их полное значение можно выяснить лишь после того, как будут взаимоувязаны как составные части единого значимого целого аналогичные знания о сознательных и бессознательных знаках всех индивидов, вовлеченных в контекст действия. Их полное значение может быть обнаружено лишь посредством изучения всей остальной системы подсознательных пониманий, из которой были почерпнуты индивидуальные понимания и в которой они усваивались в процессе обучения и поддерживались.

Значительная часть коллективной жизни человека осуществляется через обмен знаками, значения которых частично бессознательны и функция которых позволяет выразиться животной жизни человека. Экспрессия может быть либо полностью скрытой, либо пользоваться коллективными знаками, сознательные конвенциональные значения которых таким образом связаны с бессознательными значениями, что это делает для них доступным внешнее выражение. Психоаналитические методы позволяют нам научиться исследовать их как часть системы действия общества. Мы должны научиться связывать их в своих изысканиях с сознательными коллективными знаками сообщества как системы и — на другом полюсе душевной жизни индивида — с социологическим поведением непрерывающегося вида. Открытия Фрейда и других глубинных психологов [290] Глубинная психология — одно из распространенных названий психоанализа и отпочковавшихся от него психологических школ. должны быть переосмыслены. Глубинное, бессознательное «оно» каждого индивида надлежит понимать не столько как компонент индивидуальной душевной жизни, сколько как неотъемлемую и важную часть видового поведения, как некий сегмент нашей душевной жизни, значение которого следует искать прежде всего в контексте действующих групп. То, что именуется «я» и «сверх-я», — это не только индивидуальные феномены, но и составные части общества, моральных и сакральных отношений групповой жизни. Взаимосвязи между этими тремя инстанциями необходимо рассматривать в целостном контексте жизни вида, как она существует в группах, составляющих наблюдаемую событийную жизнь людей.

Подспудные темы нелогических символических систем, выявляемые в ходе исследования посредством анализа отдельных их элементов, представляют собой базисные аранжировки доминирующих значений, выражающихся на знаковом уровне в различных композициях. Мотивы (темы и их композиции) структурируются, отливаясь в традиционные или новоизобретенные формы. Соотношение мышления и эмоции, включенных в конструкцию произведения искусства, литургии или какой угодно другой символической системы, может варьировать в широком диапазоне. Форма может быть как профессионально изощренной, так и наивной и простой [19]. Реакция интерпретатора тоже может быть как незамысловатой и простонародной, так и крайне изысканной. Между формами реакции и степенью художественного профессионализма не существует обязательного отношения соответствия. Простое фольклорное произведение — будь то старинный блюз или ковбойская баллада — может вызывать и утонченную, и простонародную реакцию, в зависимости от конкретного интерпретатора и того контекста, в котором он действует, когда происходит эта реакция. Удовольствие, получаемое как белыми, так и чернокожими эстетами от посещения «места сборища» в трущобах, где играют популярный джаз, состоит не только в том, чтобы почувствовать собственное превосходство, но отчасти и в том, чтобы выдать прямую, непосредственную, наивную реакцию, какую выдает человек безыскусный, и «вести себя так, как пропащие парни» в кругу других людей, которые могут реагировать лишь наивным, непосредственным образом.