Сергей Алексеев - Общая теория права. Том I

Именно в этом направлении и идет развитие правовой мысли в юридической литературе и именно в этом заключается конструктивный смысл суждений авторов, полагающих, что практику образуют «нормы о норме» [363] См.: Черданцев А.Ф. Вопросы толкования советского права. Свердловск, 1972, с. 45. , «особые организационно-вспомогательного характера интерпретационные правила» [364] См.: Вопленко Н.Н. Акты толкования норм советского социалистического права. — Автореф. канд. дисс. Саратов, 1972, с. 13. , не нормы поведения, а «нормы понимания» [365] См.: Рабинович П.М. Упрочение законности — закономерность социализма, с. 224. и т. п.

Таких функций три:

а) правонаправляющая (ориентирующая) — функция, призванная объединить, придать единообразный, целенаправленный характер деятельности правоприменительных органов при решении юридических дел. Практика в данной плоскости представляет собой такой гибкий, подвижный, чуткий на потребности социальной жизни элемент правовой системы, который, присоединяясь к нормативной основе механизма правового регулирования, выполняет задачу по организации судебной и иной индивидуально-правовой деятельности правоприменительных органов. Организации в том смысле, что оснащают суды, другие органы применения права критериями, конкретизированными ориентирами, которые позволяют на основе юридических норм с учетом накопленного опыта единообразно, избегая возможных ошибок, решать юридические дела в соответствии с законом.

Юридическая практика создает своего рода правовой климат вокруг действующих юридических норм, определяя характер и направленность их применения при решении юридических дел;

б) правоконкретизирующая — функция, выражающая конкретизацию практикой содержания действующего права, образующих его нормативных предписаний.

Юридическая практика существенно обогащает правовую систему. Ее ценность не в конкретизации как таковой (подобную задачу могли бы выполнить и действительно выполняют правотворческие органы), а в конкретизации правоприменительной. Она ничуть не колеблет общего, абстрактного характера юридических норм (такого рода отрицательный результат может произойти при правотворческой конкретизации) и в то же время делает право «живым»: через образцы, типовые решения юридических дел видны те особые грани, повороты действия нормативных предписаний, которые обнаруживаются при их соприкосновении с многообразными жизненными ситуациями. Поэтому, указывая на значение юридической практики в обеспечении динамизма права, в смягчении недостатков действующего законодательства, важно не упускать из поля зрения и другое, самое существенное: чем совершеннее с технико-юридической стороны становится правовая система (а это совершенство состоит, в частности, в возрастании уровня нормативных обобщений), тем все более повышается значение индивидуально-правовой деятельности суда и иных правоприменительных органов, а в связи с этим и роль юридической практики. Так что взаимодействие трех указанных элементов содержания правовой системы — нормативных предписаний, индивидуальных предписаний, положений практики — приобретает все более глубокий, органичный характер;

в) сигнально-информационная — функция практики, выражающая назревшие требования об изменении, развитии, совершенствовании юридических норм. Как пишет В.П. Реутов, юридическая практика есть составная часть процесса правового регулирования и одновременно она является «поставщиком информации» для канала обратной связи между нормами права и общественными отношениями [366] См.: Реутов В.П. Стадии воздействия юридической практики на развитие законодательства. — Правоведение, 1970, № 3, с. 115. . Причем — это не пассивный сигнальный аппарат. Практика выражает назревшие потребности, ее сигналы носят активный, побудительный характер; к тому же они объективируются в правоположениях, в том числе в подзаконных нормах правоприменения, которые выступают в виде прообразов юридических норм [367] Активной силой в процессе восприятия социалистическим законодательством данных практики является юридическая наука. Достаточно развитая юридическая наука — это и «отборочный пункт», и объединяющий фактор, и формирующее средство при восприятии социалистическим законодательством данных практики. Теоретические знания не только играют информационную, критическую и прикладную роль (см.: Реутов В.П. Стадии воздействия юридической практики на развитие законодательства. — Правоведение, 1970, № 3), но и обеспечивают окончательную «отработку» положений практики, формулирование их в качестве юридических норм, введение в единую правовую систему. Здесь наблюдается интересная закономерность: чем ниже ступень объективизации юридической практики, тем незаменимей и ответственней роль науки в своевременности, полноте и точности учета потребностей и нужд практики. .

Юридическая практика как правовая реальность состоит из правоположений.

Каждый акт суда или иного правоприменительного органа, связанный с применением права к конкретному жизненному случаю, — это крупица опыта, из суммы, которых складывается практика. Со временем в отношении однотипных, повторяющихся ситуаций, тех или иных категорий дел этот опыт проверяется жизнью, обогащается, становится устойчивым, обобщается в актах вышестоящих судебных и иных юридических органов. Но основа его все же — первичный, «живой» опыт применения закона, содержащийся в актах повседневной, текущей практики.

Суть этого опыта состоит в том, что в актах суда, иных правоприменительных органов, содержащих решение юридического дела, выражено то или иное правовое понимание данной юридической ситуации, воплощено, конкретизировано усвоенное применительно к ситуации содержание юридических норм. Словом, фиксируется суждение правоприменительного органа, так или иначе конкретизирующее содержание закона по отношению к данным фактическим обстоятельствам. Если бы это суждение не было результатом судебной или иной индивидуально-правовой деятельности, то оно вообще не выходило бы за пределы правосознания. Но тут оно объективировано в правоприменительном акте, воплощено в самом решении дела и потому представляет собой нечто большее и юридически более значимое, чем просто явление правосознания, а именно объективированное правоконкретизирующее суждение. Это и есть правоположение.

С рассматриваемой точки зрения правоположения представляют собой как бы оторвавшиеся от самого правосознания его сгустки — специфические правовые явления из сферы правоприменения, находящиеся на грани правосознания и таких объективированных форм правовой действительности, как правовые предписания — нормативные и индивидуальные. Причем степень их отрыва от правосознания и приближения к предписаниям различна в зависимости от формы юридической практики.