Джон Брокман - Эта идея должна умереть. Научные теории, которые блокируют прогресс

Принято считать, что в описании заболеваний требуются определенные стандарты. Однако, когда речь заходит о «психогенности», мы, кажется, готовы ими пренебречь. Ipse dixit . Доказательство путем ссылки на голословное заявление? И кто должен этому верить? Возможно, только те, кто страдает иллюзией психогенного заболевания – ведь такие заболевания существует лишь в голове врача.

Философ, директор компании Scientific Vortex, Inc.

Кажется вполне логичным, что для понимания сути преступности нужно сфокусироваться на исследовании преступников и тяжких преступлений. Однако целый ряд успехов в области социальных наук дают нам основания для пересмотра этой идеи.

Героин переправляется из Турции в Европу через пограничный переход у болгарского села Капитан-Андреево, а затем продается в самых богатых странах Европейского союза. Еще больше нелегальных наркотиков поступает в Европу из Южной Америки транзитом через страны Восточной Африки. В Южной Африке рэкетиры, частные охранные компании и торговцы вооружением занимаются совместным бизнесом, размывая границы между законными и незаконными финансовыми транзакциями.

Если взять Мексику, то черные металлы, углеводородный конденсат и незаконные наркотики переправляются с территории этой страны и продаются на территории США легальным и нелегальным компаниям, а также частным лицам. Картель Los Zetas и другие криминальные сети, действующие в Центральной Америке, занимаются торговлей людьми, похищениями и убийствами мигрантов, которые не успели пересечь границу США. В 2006–2010 годах некоторые из этих криминальных сетей отмыли 881 млн долларов только через один-единственный (и вполне легальный) банк в США. В 2012 году отдел по уголовным расследованиям Министерства юстиции сообщил о том, что тот же самый банк в тот же период времени «утратил контроль» над 9,4 млрд долларов. Любой, кому приходилось отправлять или получать денежный перевод, будь то в пределах США или за границу, вряд ли сможет понять, как это одному из самых значительных банков в мире удалось «утратить контроль» над столь значительной суммой.

Во всех этих ситуациях ключевым фактором было участие вполне официальных государственных служащих, обычных граждан и корпораций. В каждом из этих примеров банкиры, юристы, полицейские, пограничники, авиадиспетчеры, мэры и губернаторы, президенты и политики выстраивали отношения с преступным миром. Порой они выступали в качестве простых орудий преступников; порой они представляли собой структурные мостики, соединяющие легальное и нелегальное. Такие люди предоставляют криминальным сетям информацию, деньги, обеспечивают защиту, знания и социальный капитал – и по этой причине они могут считаться «незаконными» субъектами. Однако они работают внутри законных организаций – и по этой причине они считаются «законными» субъектами. То есть они одновременно легальны и нелегальны. Мы называем их «серыми» участниками криминальной активности, находящимися и действующими на границе законного и незаконного. Они не фиксируются в схемах криминальных организаций, хотя и вносят свой вклад в успех преступлений.

Несмотря на всю значительность роли этих «серых» участников, специалисты в области общественных наук, в чьи интересы входит анализ преступлений, обычно концентрируются лишь на преступниках и преступных деяниях. Они склонны изучать преступность, учитывая качественные и количественные данные, относящиеся лишь к «темным» элементам. Они игнорируют тот факт, что транснациональные преступления и преступления внутри стран совершаются людьми, которые занимаются не только преступной деятельностью. И это слишком упрощенный подход, поскольку «темные» элементы представляют собой лишь верхушку айсберга глобальной преступности.

Подход этих ученых также предполагает, что общество – это цифровая бинарная система, в которой можно провести идеальное различие между «хорошими» и «плохими» парнями, между «нами» и «ими». Такие дефиниции полезны с точки зрения юридической терминологии, когда суды принимают решения о приговорах, руководствуясь простыми алгоритмами («Если гражданин X совершил деяние Y , то X – преступник»). Однако в социологических, антропологических и психологических аспектах провести такое различие намного сложнее. И если даже допустить, что общество – это цифровая система, то уж точно не бинарная.

Это не означает, что преступление – понятие относительное или что мы все преступники, поскольку так или иначе косвенно связаны с кем-то, кто совершает преступления. Это значит лишь то, что в процессе выявления и анализа преступления не должны использоваться простые бинарные критерии типа принадлежности/непринадлежности к криминальной группировке или совершения/несовершения какого-то изолированного действия. Такие критерии полезны, когда речь идет о главаре конкретной криминальной группировки или о конкретном убийстве. Однако гораздо чаще вопросы о принадлежности к той или иной группе или причастности к тому или иному деянию слишком сложны и запутаны; поэтому мы, общество, полагаемся на интуицию судьи – человека, который, несмотря на то что существуют простые алгоритмы, изучает при вынесении приговора такие факторы, как намерение, обстоятельства и последствия. Именно по этой причине мы не создаем компьютерных программ для осуждения преступников и вынесения приговоров – это слишком сложные действия.

Современные инструменты для организации и анализа больших объемов данных полезны для понимания всей сложности преступности. Примерами полезных процедур могут служить формулирование поясняющих моделей через анализ социальных сетей или создание моделей интеллектуального анализа путем машинного обучения с интеграцией нескольких переменных. Однако эти процедуры обычно игнорируют классическое различие между «правильным» и «неправильным», а также фрагментарность научных дисциплин. Добро и зло, правильное и неправильное, законное и незаконное – все эти концепции определяются контекстом.

Экономисты, психологи, антропологи и социологи часто чувствуют себя некомфортно в ситуациях, когда соединяются сразу много различных концепций, требующихся для анализа сложного поведения. Это означает, что им приходится объединять категории из множества научных областей, легко перемещаться между макро– и микрохарактеристиками и даже принимать новые модели каузальности. Все это кажется непосильной задачей в традиционной научной реальности. Специалисты в области общественных наук имеют моральную обязанность использовать в процессе анализа данных и явлений самые точные инструменты, поскольку именно их наблюдения влияют на формирование и внедрение политических решений. Использование неточных инструментов приводит к принятию плохих решений – например, когда врач пытается определить наличие опухоли с помощью простого измерения температуры тела. Если мы занимаемся наукой, которая изучает торговлю людьми, массовые убийства или терроризм, то использование лучших из имеющихся инструментов и тщательный подбор данных означают сохранение человеческих жизней.