Джон Брокман - Эта идея должна умереть. Научные теории, которые блокируют прогресс

Возможно, что часть ответа можно найти в практике самой науки. Европейская научная традиция, ориентированная на редукционизм, обычно концентрируется на составных частях природы. Она задает вопрос: «Из чего это сделано?» Однако существует и параллельный подход – он также применяется уже в течение столетий, пусть зачастую и в неявном виде. Чаще всего этот подход, обычно связываемый с трудами Леонардо да Винчи, был направлен на изучение отношений, которые печально известны тем, что им крайне сложно дать количественную оценку и которые требуют, скорее, отображения в виде карты или схемы. Не так давно произошел очередной прорыв в развитии науки о закономерностях, и внимание общественности было привлечено к таким областям, как экология и сложные адаптивные системы. Тем не менее пока что мы все еще, как сказать, слегка царапаем поверхность проблемы, и для того чтобы перестроить суть отношений с природой, нам потребуется немало интеграционной работы.

Еще одну часть ответа можно найти в области образования. Нам необходимо воспитывать своих детей так, чтобы они видели мир новыми глазами. Рискуя быть обвиненным в ереси, я бы все же предложил перестроить образование (в частности научное) с прицелом на субъективацию окружающей среды. Понятно, что практика науки – то есть реальное научное исследование – должна быть максимально объектной? Однако коммуникация в мире науки могла бы совершаться с помощью как объективных, так и субъективных методов.

Только представьте себе, что значительная часть научного образования будет происходить за пределами классов и аудиторий, в прямом и многообразном контакте с миром природы. И что учителя рассказывают ученикам не только об объектах природы (например о цветах или насекомых) и о том, как они устроены, – но и о тонких связях этих организмов друг с другом (и с нами). Что, если бы мы просили учеников побольше фантазировать о том, как растение или животное воспринимает свой мир?

И в этом смысле наука – в частности биология – могла бы помочь нам построить мост над пропастью, разделившей человека и природу. А научное образование, вкупе с другими областями обучения, могло бы внести значительный вклад в «Великую Работу», описанную историком культуры Томасом Берри, – трансформацию воспринимаемого нами мира «из набора объектов в сообщество субъектов».

Профессор кафедры востоковедения, Исследовательский департамент китайской философии и воплощенного познания, Университет Британской Колумбии; автор книги Trying Not to Try («Пытаясь не пытаться»).

Пораженный ростом объяснительной силы естественных наук своего времени, философ Дэвид Юм призвал своих коллег встать из удобных кресел, обратить внимание на эмпирические свидетельства и «внимать только тем аргументам, которые получены на основе опыта… и отказываться от любых этических систем, пусть даже тонких и гениальных, которые не основаны на фактах и наблюдении». Это было сказано более 250 лет назад, и, к сожалению, за исключением последних двух-трех десятилетий, в области научной философии мало что изменилось. Пробившись через барьер, также связанный с Юмом – а именно печально известное различие между «есть» и «должен», – все больше философов наконец-то начинают утверждать, что в основе теорий должны лежать лучшие из наших эмпирических догадок о том, как работает человеческое мышление, о том, что нам следует с подозрением относиться к этическим и психологическим системам, которые постулируют невозможное или требуют его.

Один из самых надежных и уместных элементов знания о человеческой психологии, полученного благодаря когнитивным наукам, состоит в том, что человек не представляет собой рациональный разум, спрятанный внутри иррационального, эмоционального тела. Нам кажутся притягательными метафоры наподобие платоновского рационального возничего, смело обуздывающего своих иррациональных, полных страсти коней, поскольку эти метафоры хорошо вписываются в нашу интуитивную психологию. Однако в конечном итоге такие сравнения заводят нас в тупик. С эмпирической точки зрения более правильным был бы образ кентавра, в котором конь и всадник составляют единое целое. Вопреки старинному выражению, внутри машины нет никакого Бога. Мы – тщательно сконструированные создания, включенные в сложное социальное и культурное окружение и направляемые в своей повседневной жизни не холодным расчетом, а горячей эмоцией; не сознательным выбором, а автоматическими, спонтанными процессами; не рациональными концепциями из области форм, а модальными, аналоговыми образами.

Таким образом, некоторая ирония принятия научной позиции в вопросе человеческой нравственности состоит в том, чтобы согласиться с невозможностью специфической научной нравственности. Миф о человеке как рациональном, утилитарном и направляемом свидетельствами существе очень напоминает миф о Homo economicus . И оба этих мифа в одинаковой степени достойны нашего пренебрежения. Эволюция может быть совершенно утилитарной и направляться исключительно соображениями баланса затрат и преимуществ, однако этот безжалостно утилитарный процесс привел к появлению организмов, которые, при ближайшем рассмотрении, просто неспособны вести себя абсолютно утилитарно, причем это самая суть их устройства. Именно рациональные эволюционные причины привели к тому, что мы ничего не можем с собой поделать, когда совершенно иррационально реагируем на несправедливое предложение в экономической игре «Ультиматум», на вызов нашей чести или на предполагаемые угрозы в адрес наших близких или наших идеалов. Мы – животные с прививкой культуры, направляемые в значительной степени привычками, автоматическими бессознательными предчувствиями, глубокими эмоциями и всецелой приверженностью не всегда понятным и эмпирически не проверяемым идеям – будь то права человека, Слово Божье или грядущая пролетарская Утопия.

Наука сильна и важна, поскольку она представляет собой набор институциональных практик и инструментов мышления, позволяющих нам, квазиученым или интеллектуалам, выйти за пределы своего непосредственного восприятия. Мы можем понять, что Земля вращается вокруг Солнца, допускаем, что эта прекрасная конструкция может быть результатом работы слепого часовщика, а человеческое мышление, в очень важном аспекте, можно привести к набору биологических процессов. И это позволяет нам взять верх над своей хорошо развитой интуитивной психологией. Я присоединяюсь ко многим другим в своем убеждении, что более точное знание о нас самих и нашем мире позволит нам сформулировать – а может быть, и реализовать – новые этические обязательства, способные привести нас к более качественной жизни и более справедливому устройству мира.