Олег Дамениа - Абхазия на рубеже веков (опыт понятийного анализа)

Ни с каким другим народом абхазы себя не смешивают, даже с близкородственными адыгами, с которыми они еще недавно составляли единый западнокавказский социокультурный мир. Единственно, с кем они могут себя отождествить, – это, пожалуй, абазины и, конечно же, зарубежная абхазская диаспора.

Здесь важно и другое: не только сами абхазы осознают себя как отдельный народ и отличают себя от других соседних народов, но и последние отличают абхазов от себя и считают их отдельным народом. Не только абхазы не мыслят себя частью какого-либо другого народа, но и ни один другой народ, в том числе и грузинский, не считает абхазов частью своей этнической общности.

Таким образом, абхазы – это отдельный народ, что находит достаточно четкое выражение как среди самих абхазов, так и соседних с ними народов. Очевидно также и то, что с точки зрения формальной логики понятия «абхазы» и «народ» находятся в отношении тождества, в котором понятие «абхазы» определяется через понятие «народ». Из этого следует, что абхазы как определенная социальная общность обладают теми существенными (необходимыми) признаками, какими характеризуется и народ.

Народ как таковой – это одна из форм социальной общности людей, представляющая собой продукт длительной естественно-исторической эволюции. Эта форма отличается от других (род, племя, соплеменность и т. д.) сложностью структуры, степенью устойчивости связей между ее элементами и более высоким уровнем организации жизни.

Народ – не просто сумма определенного количества людей на определенной единице пространства, а органическое целое, чья дееспособность поддерживать, воспроизводить и защищать свою систему социальной организации (относительную самодостаточность) создает единое смысловое (культурное, информационное и т. д.) пространство. В пределах этого пространства люди ведут совместную деятельность по единым правилам и нормам жизни.

Это означает, что каждый отдельный народ в пределах определенной (ограниченной) территории (пространства) создает свой отдельный социальный мир. Наличие территории является необходимым условием формирования такого мира. Ни одна социальная общность, тем более народ, не может сложиться без наличия у нее своей территории. Причем территория – это не просто единица пространства на поверхности планеты, отведенная тому или иному народу, а освоенная и обустроенная народом своя территория. Именно в процессе совместного освоения территории и происходит образование конкретной социальной общности, а освоенная территория становится территорией данной общности.

Завершая анализ понятий «абхазы» и «Абхазия», важно еще раз отметить: ничего другого, кроме того, что абхазы – это самоидентифицирующийся (как отдельный) народ, а Абхазия – это их (абхазов) страна (территория), эти понятия не означают. И если придерживаться научной методологии, то вряд ли возможно их толковать по-другому.

«Абхазы» и «Абхазия» – это ключевые и формообразуютцие понятия абхазской культуры. Именно через эту культуру они могут быть рационально осмыслены и адекватно интерпретированы. Попытки истолковать их через другой культурный контекст приводят к неустранимым противоречиям, что и произошло в грузинской историографии.

Выше проведенный анализ показал, что абхазы достаточно четко осознают себя отдельным народом и выделяют себя из окружающего мира. Да и соседние народы, в том числе и грузины, считают абхазов отдельным народом.

Самоидентификация возможна лишь в сопоставлении себя с другим, в антитезе «Я» – «Он» («Мы» – «Они»). Но антитеза возникает тогда, когда есть взаимоотношения. Именно во взаимоотношении с другими происходит осознание каждым себя. Другого пути самопознания, равно как и познания другого, не существует. Такова закономерность формирования как индивидуального, так и коллективного самосознания.

Происходит этот процесс посредством формирования оппозиционной схемы взаимодействия «Я» – «Он» (на индивидуальном уровне) и «Мы» – «Они» (на коллективном уровне). Каждый из взаимодействующих в этой схеме субъектов осмысливает себя через различие, т. е. «Я» («Мы») – это не «Он» (не «Они»). Иначе говоря, «Я» («Мы») есть то, чем «Он» («Они») не является. Вспомним в связи с этим древних греков, для которых «варвары» – это те, кто говорит не на древнегреческом языке; или же русских, для которых немцы – это «немые», т. е. говорящие на непонятном для русских языке.

В качестве отличительного признака могут быть использованы самые разнообразные черты, присущие тому субъекту, по отношению к которому другой субъект самоидентифицируется. При этом взаимодействующие субъекты в этой схеме постоянно меняются местами: «Я» («Мы») превращается в «Он» («Они»), а «Он» («Они») – в «Я» («Мы»). Все зависит от того, кто из взаимодействующих субъектов совершает акт самоидентификации.

Такая схема вполне применима и к абхазо-грузинскому взаимоотношению. Для абхазов «Мы» – это все те, кто относит себя по этническому признаку к абхазам и считается внутри данной этнической общности «своими». Все остальные, с точки зрения самосознания абхазов, – это не абхазы, а «Они», куда входят, в частности, и грузины.

По такой же схеме строят свое отношение к абхазам и грузины, для которых абхазы – это «Они», т. е. не грузины. При этом важно подчеркнуть: в самосознании грузин в «Мы» входят карталинцы, кахетинцы, имеретинцы, мегрелы, сваны и другие картвельские субэтнические группы, но абхазов среди них нет! Стало быть, грузины не считают абхазов частью своей этнической общности! В то же время они считают Абхазию частью Грузии?! Это значит, что в самосознании грузин Абхазия – это часть Грузии, но абхазы – не грузины?!

На эту противоречивость самосознания грузин мы обратили внимание еще в 1990 г. [16]. Обратил на нее внимание и грузинский автор Г. Нодия [17], но не стал ее раскрывать, поскольку это привело бы к разрушению им же конструировавшейся концепции. Поэтому важно объяснить, как такое противоречие в понимании феномена Абхазии сложилось в сознании грузинского общества?

Ситуацию, когда в отношении одного и того же предмета познания возникают различные, порой полярные, подходы, можно было бы рассматривать как обычное явление в научной практике, и отнюдь не сетовать на нее, если бы не вполне определенный земной смысл такой научной абстракции, какой является понятие «Абхазия». В самом деле, историческая судьба абхазского народа во многом зависит от того, как будет трактоваться это понятие и в науке, и в общественно-политической практике современного мира. Коль скоро это так, а это на самом деле так, то необходимо вернуться к двум рассмотренным выше конкурирующим концепциям относительно феномена «Абхазия».