Эдуард Маркарян - Избранное. Наука о культуре и императивы эпохи

Процесс отвлечения от “зыбкости границ”, “текучести” отдельных предметов, отдельных сторон и этапов действительности, связанный с их превращением в “жесткие”, “конструктивные” объекты, можно назвать процессом конструктивизациидействительности и рассматривать как вид абстракции» [90].

Данный процесс конструктивизации, по мнению Горского, вовсе не означает произвольного членения действительности на части. Этот процесс становится возможным потому, что диалектический характер действительности не означает ее полного релятивизма: постоянное движение и изменение действительности связаны и с относительной инвариантностью, с относительным покоем и постоянством ее [91].

«Задача науки и состоит в том, – продолжает он, – чтобы во всех изменениях определенного рода выявлять это относительно постоянное, инвариантное. На каждом этапе познания это инвариантное и постоянное мы абсолютизируем,что позволяет нам давать весьма точные и общие формулировки законов и определения понятий» [92].

В связи с этим Горский очень кстати приводит слова В. И. Ленина о том, что мы не можем представить, выразить, изобразить движения, не прервав непрерывного, не упростив, не огрубив, не разделив, не омертвив живого и что именно в этом суть диалектики [93].

Заключая, Горский пишет: «Относительность нашего познания, таким образом, проявляется не только в том, что каждая ступень достигнутого знания есть лишь знание частичное, но и в том, что охват мыслью разных сторон действительности всегда предполагает ее огрубление, омертвление, упрощение, схематизацию («конструктивизацию») [94].

Отмеченная черта выражает самую суть логического способа познания действительности, характеризуемого тенденцией к «статизации» ее различных объектов исследования. Само собой разумеется, степень точности формулировок законов и определений понятий далеко не одинакова в различных науках, но все они естественным образом выражают в себе эту тенденцию, ибо это есть единственный способ, благодаря которому возможно научное познание.

В этой связи необходимо отметить, что к числу наиболее слабо разработанных логических проблем нашего времени относится проблема того, каким образом оказывается возможным мысленное воспроизведение исторических процессов развития, временной длительности их различных состояний средствами однозначных и устойчивых, иначе говоря, «статичных» по своей природе логических форм. Данная проблема естественным образом является центральной для исторического знания в целом, безотносительно к тому, имеется ли в виду история природы или же человеческого общества. Ведь если многие науки (например, механика, химия, география) в силу своих определяющих познавательных задач отвлекаются от временно́го фактора и рассматривают свои объекты, как если бы они существовали в определенный момент времени, то историческое знание, опять-таки в силу специфики своих определяющих познавательных задач, не только не отвлекается от временно́го фактора, но, наоборот, свою основную цель усматривает в том, чтобы воспроизвести реальную динамику своих объектов исследования, последовательную смену их различных временных состояний.

В повествовательной, нарративной истории данная задача решается просто. Сама суть повествования, сводящаяся к перечислению сменяющихся и следующих друг за другом событий, способствует введению временно́го фактора и рассмотрению установленных событий в их временно́й последовательности.

Но современное историческое знание никак не может уже сводиться к повествовательной истории, как это в целом имело место в прошлые эпохи. Все больше ее областей ставят задачи широких обобщений и исследования массовидных исторических явлений. Основным предметом их изучения становятся процессыразвития исторических систем. И в первую очередь это относится к истории культуры, акцентирующей свое внимание уже не на отдельных политических событиях и личностях истории, а на установлении различных ее закономерных тенденций, изучении различных социальных институтов и т. д.

И именно в этих областях исторического знания исследователь по-настоящему сталкивается с вышеотмеченной дилеммой: каким образом оказывается возможным воспроизведение реальной динамики объектов исторического исследования, их изменений во времени средствами однозначных и устойчивых по своей природе логических форм. Ведь научное обобщение предполагает построение понятия, в котором фиксируются и закрепляются обобщенные признаки предмета. Образование же любого понятия естественным образом предполагает отвлечение от временно́го фактора, точнее, рассмотрение воспроизводимого предмета, как если бы он существовал в определенный момент времени, поскольку лишь этим путем оказывается возможным выделение его наиболее устойчивых и существенных в аспекте исследования признаков [95].

Выше мы уже обратили внимание читателя на поставленный Бэгби вопрос о том, каким образом возможно установить сущность локальной культуры, фактически постоянно изменяющейся и существующей в течение многих столетий, и ограничить ее во времени и пространстве? Отвечая на этот вопрос мы можем сказать, что познать сущность локальной культуры (в данном случае под сущностью следует понимать систему наиболее характерных ее индивидуальных признаков) можно, собственно говоря, лишь средством ее временно́го ограничения и такого рассмотрения ее, как если бы она существовала лишь в определенный момент времени, ибо только этим путем становится возможным образование понятия о ней. Предположим, какая-то культура X существует в какой-то отрезок времени п, в течение которого она претерпела целый ряд изменений, пройдя стадии развития А, В, С. Вполне понятно, что, образуя общеепонятие о данной культуре, мы никак не можем ограничиться обобщением лишь одного из ее временных состояний, а должны выделить и свести в систему такие признаки, которые характерны для любого из этих состояний (А, В, С). Иначе образование общего понятия о культуре X невозможно. Оно становится возможным в том случае, если мы сумеем абстрагироваться от отличительных специфических признаков каждого из ее временных состояний и выделить присущие им общие черты, позволяющие говорить об исследуемой культуре как об определенном целом. Но отвлечение от отличительных признаков различных временных состояний и сведение последних к определенному общему основанию есть мыслительный процесс, закономерным образом ведущий и к временно́му ограничению культуры X. Таким образом, мы видим, что рассмотрение этой культуры, как если бы она существовала лишь в один какой-либо момент времени, является логически единственно возможным.