Ирина Биккулова - Феномен русской культуры Серебряного века

(22, с. 357).

Журнальчики переполнены полуприличными картинками, иллюстрациями с роковыми красотками в «смятых кофточках, сползающих с плеч». Еще «труженица» Настя в пьесе М. Горького «На дне» зачитывалась историями о страстных поцелуях, и только ее предмет обожания все время двоился – то ли Гастон, то ли Рауль. Прекрасный комментатор времени, поэт Саша Черный в стихотворении «Песня о поле» характеризует новую тему в литературе раскрепощения плоти:

(23, с. 74).

Бурлила окололитературная и околотеатральная жизнь: горели сумасшедшие ночи в Петербурге и Москве, которые заглушали тоску и ужас жизни. «Пир во время чумы» – не только название картины Александра Бенуа, но и устойчивое ощущение времени. Литературные вечера, балы и маскарады, Английский клуб и кружки поэзии, салоны и литературно-художественные «братства», «среды» и «субботы» в частных домах и общественных местах, «синие вторники» у Тэффи (1872–1952), первые «капустники» в МХТ, бдения на «Башне» Вячеслава Иванова (1866–1949). В знаменитом московском Литературно-художественном кружке по вторникам собирались вместе реалисты и символисты и устраивали не только шуточные диспуты, но и «жестокие словесные бои» (38, с. 270). Этот кружок Владислав Ходасевич называл «святилищем» и вспоминал, что туда шли, дабы «не пропустить очередного литературного скандала» (39, с. 282–284).

Эпоха между двух революций – время противоречивое (некоторые исследователи русской истории и культуры отрезок 1907–1917 годов называют «проклятым десятилетием»). С одной стороны, черная меланхолия, сосредоточенность на смерти и ужасе жизни, с другой – безудержное желание веселиться до упада, общаться и разными способами развлекаться. Как желал, например, Рюмин, герой пьесы М. Горького «Дачники»: «…Нужно украшать жизнь! Нужно приготовить для нее новые одежды, прежде чем сбросить старые… Что такое жизнь? Когда вы говорите о ней, она встает предо мной, как огромное, бесформенное чудовище, которое вечно требует жертв ему, жертв людьми! Она изо дня в день пожирает мозг и мускулы человека, жадно пьет его кровь… чем больше живет человек, тем более он видит вокруг себя грязи. Пошлости, грубого и гадкого… и все более жаждет красивого, яркого, чистого! Он не может уничтожить противоречий жизни, у него нет сил изгнать из нее зло и грязь – так не отнимайте же у него права не видеть того, что убивает душу! Признайте за ним право отвернуться в сторону от явлений, оскорбляющих его! Человек хочет забвения… мира хочет человек!» (1, с. 161).

«1910 год, – пишет Л. Тихвинская, – характерен как никогда густым напластованием самых различных тенденций, художественных и общественных. Время, когда воедино сплелись искусство и жизнь, „верхи“ и „низы“, прошлое и будущее, концы и начала, трагические утраты и новые обретения» (24, с. 104). К 1910-му – странный, мистический и знаковый год – социальные бури утихли, волна недовольств сбита, революция и черная реакция на нее постепенно отходят в прошлое, урожайные 1909 и 1910 годы позволили жить легче и, главное, стабильнее. «Стабильность» – одно из ключевых слов времени.

События 1910-го знаменуют – как это часто бывало в считанные, но насыщенные годы Серебряного века – «сознание неслиянности и нераздельности всего» (11, с. 271). Вновь хочется сослаться на слова Александра Блока из предисловия к поэме «Возмездие»: «…Все эти факты, казалось бы столь различные, для меня имеют один музыкальный смысл. Я привык сопоставлять факты из всех областей жизни… и уверен, что все они вместе создают единый музыкальный напор» (11, с. 271).

В едином «напоре» 1910 года три смерти, подводящие определенный итог культурной эпохе в театре, живописи и литературе. Умерла Вера Федоровна Комиссаржевская (1864–1910) – выдающаяся русская актриса начала века, и, как говорили, вместе с ней «умерла лирическая нота на сцене» (11, с. 270). Не очень красивая, не очень счастливая в личной жизни, на сцене Комиссаржевская завораживала. Актрису не просто любили в России – ее обожали. У нее был особенный тембр голоса, неповторимая манера игры, актриса создала сложнейшие образы страдающих и сильных, хрупких и обреченных героинь – Ларису в «Бесприданнице» А.Н. Островского, Нину Заречную в «Чайке» А.П. Чехова, Нору в «Кукольном доме» Г. Ибсена.

В.Ф. Комиссаржевская строила новый русский театр, делала необычные символические спектакли, но, заразившись черной оспой на гастролях в Ташкенте, рано ушла из жизни, не закончив своих сценических преобразований. Ее хоронил весь Петербург, А. Блок, высоко ценивший лирическое дарование актрисы, писал в 1910-м:

(11, с. 149).

А через месяц после смерти актрисы ушел из жизни великий художник Михаил Александрович Врубель. Исчез «громадный личный мир художника, безумное упорство, ненасытность исканий – вплоть до помешательства» (11, с. 270).

Врубель – безусловный новатор художественной формы, его стремление к внутреннему совершенству выразило один из ключевых творческих импульсов Серебряного века. Полотна Врубеля с хаосом и бурей фиолетово-лиловых тонов – символ смутного времени. Картины художника, даже без учета визуального образа, не только автобиографичны, но выражают мироощущения многих людей рубежа веков. В 1925 году Игорь Северянин, вспоминая былые насыщенные событиями годы Серебряного века, в романе в строфах «Рояль Леандра» писал о Врубеле: