Константин Богданов - Врачи, пациенты, читатели. Патографические тексты русской культуры

В XVIII в. врачебное предписание кровопускания и клистира аргументируется большинством авторитетных концепций европейской медицины. В первой половине века особой популярностью пользуются теории Шталя и Гофмана [Foster 1970: 168 ff; Partington 1961: 655–659; Long 1965: 120; Geyer-Kordesch 1985: 89 ff] [212]. Спиритуалистическая теория Георга Шталя (Stahl; 1659–1734) постулировала зависимость органических процессов от двух иерархически соотносящихся друг с другом сил – духовной силы, anima («archeus»’a, в терминологии фон Я. Б. ван Гельмонта), и «тонического жизненного движения», проявляющегося непосредственно в телесном соковыделении и кровообращении. Нарушения в «жизненном движении» выражаются в приливах, лихорадках, кровотечениях, спазмах. Избыточное скопление крови в воротной вене (v. portae) – наиболее частая причина болезней, а лучший метод лечения – кровопускание. В развитие теории Шталя Фридрих Гофман (Hoffmann; 1660–1742) «материализовал» принцип органической жизнедеятельности за счет особого рода летучей субстанции – эфира, выделяемого мозгом и распространяющегося по всему телу. Благодаря эфиру (подобному в своих частицах монадам – понятие Лейбница) в организме создается целесообразный для него жизненный тонус. В процессе органической жизнедеятельности механика тонуса выражается как в его напряжении, так и в ослаблении: напряжение тонуса вызывает спазматические явления, а ослабление – атонию сосудов: и то и другое способствует гуморальной дисфункции – скоплению крови, задержанию выделений, отделению солей, землистых частей и кислот. Болезни делятся на спазмодические и атонические, а средства лечения – лекарства и приемы, призванные расслабить или, напротив, усилить жизненный тонус. Замечательно, что очищение организма предписывается при этом как в случае спазма, так и в случае атонии: клистир помогает снять спазматическое напряжение, а кровопускание – устранить избыток крови, скопившейся в атонически ослабленной воротной вене. В России теория Гофмана нашла своего популяризатора в лице М. В. Ломоносова: в 1741 г. в издававшихся Академией наук «Примечаниях» к «Санкт-Петербургским ведомостям» (№ 80–83) была опубликована переведенная им статья акад. Г. Ф. Крафта «О сохранении здравия», реферативно излагавшая учение Гофмана [213]. Рекомендации Гофмана на предмет терапевтических свойств водолечения и, в частности, очистительных клизм воспринимаются как актуальные до конца века (в 1789 г. в Киеве отдельным изданием выйдет сочинение Гофмана «Рассуждение о воде как всеобщем врачевстве», а в 1798 г. во Владимире – содержащее те же наставления руководство «О продолжении жизни ученых по правилам диэтетики»).

Авторы более поздних медицинских систем – Иоганн Кэмпф (Kämpf; 1726–1787) и Максимилиан Штоль (Stoll; 1742–1788) переносят упор в объяснении болезней с кровообращения на желудочные нечистоты (на «желудочном» факторе особенно настаивал Штоль, тогда как Кэмпф усматривал засорение или, в его терминологии, «инфаркты» не только в кишечнике, но также в кровеносных сосудах [Kämpf 1784]). Патологические предположения разнообразят терапию, – в дополнение к традиционному кровопусканию практикующие врачи начинают увереннее, чем раньше, использовать рвотные, слабительные средства и клистир (по Кэмпфу, предложившему, между прочим, усовершенствованную модель так называемого парового клистира, особенно полезной считалась смесь корней одуванчика, молодой травы, душицы, чертополоха, белой маррубии, тысячелистника, ромашки, коровяка, пшеничных или ржаных отрубей [Neues Magazin für Ärzte, 1779]) [214].

В конце XVIII в. наибольшего распространения удостаивается сенсуалистическая концепция шотландца Джона Брауна (Brown; 1735–1788), рассматривавшего болезни как результат раздражения, испытываемого организмом извне и изнутри [215]. Количество и качество раздражителей, по Брауну, сильно варьирует: химические элементы, попадающие в желудок и кровь с едой, воздух, мышечные сокращения, сердечные страсти, эмоции – все так или иначе влияет на телесное самочувствие. Здоровье определяется балансом раздражения и возбудимости, а болезни – либо избытком раздражения, вызывающего стению, либо недостатком раздражения, вызывающего астению. Все болезни делятся на стенические и астенические, а их лечение, соответственно, – на астенические (т. е. ослабляющие) и стенические (укрепляющие) средства.

В атмосфере корпоративного противостояния, с одной стороны, врачей-теоретиков, имевших университетское образование и институционально специализировавшихся на «внутренних болезнях», а с другой стороны, университетски не образованных врачей-практиков (хирургов, лекарей, цирюльников), призванных врачевать «внешние болезни», интерес к теории Брауна, как показала Нелли Цуёпулос, сопутствовал протесту радикально настроенных врачей-«интернистов» против традиционного разделения теоретической и практической медицины. В теории адаптация браунизма осуществляется в терминах натурфилософии и новейших физиологических концепций стимуляции, метаболизма и регенерации. Объяснение физиологии и патогенеза адаптируется к инновативным понятиям «формирующего влечения» (Bildungstrieb) и «возбудимости» (Erregbarkeit), заменяющим традиционную терминологию витализма (прежде всего кардинальное для него понятие «жизненная сила» – Lebenskraft) [Tsouyopoulos 1989: 63–74] [216]. На практике нововведения браунистов выразились в определенном ограничении характерной для предшествующей медицины абсолютизации методов «прочищающей» терапии [Tsouyopoulos 1990: 101–117], но общая ситуация остается прежней: не говоря об инерции практических навыков неискушенных в теории лекарей и цирюльников, терапевтические предписания самих браунистов не исключают ни кровопускания, ни клистира, прописываемых в ряду ослабляющих (астенических) средств.

Необходимым условием оздоровления организма по-прежнему мыслится своевременное удаление избыточных и «испорченных» телесных жидкостей, а общим тезисом, объединяющим интерпретационное многообразие гуморальной медицины, – представление о самом теле как о жидкостном (или нервно-жидкостном) резервуаре. Именно этот тезис роднит концепции Шталя, Гофмана, Кэмпфа, Штоля, Брауна, репрезентирующих гуморальную теорию преимущественно в качестве энтимем – выводов, полученных на основании несформулированных в явном виде теоретических посылок. Практикующие врачи руководствуются общетерапевтическим убеждением, обязывающим «прочищать» тело и поддерживать в нем соответствующий жидкостный баланс. Н. Максимович-Амбодик предваряет изложение «Врачебного веществословия» (1783) напоминанием о том, что «человеческое тело есть механико-гидравлическая машина» [Максимович-Амбодик 1783: 2]. Максимович, как кажется, цитирует здесь Г. Шталя: «Тело… есть не что иное, как гидравлическая машина» (см.: [Sutter 1988: 135]). В «Правилах для соблюдения здоровья», изданных П. Богдановичем в 1788 г., отдельный раздел посвящен целительной пользе «истребления мокрот из тела чрез нарочно делаемые раны»: достаточно не давать таким ранам заживать, и «вязкие мокроты» будут удаляться с крово- и гноеистечением [Богданович 1788]. В 1794 г. в перечне терапевтических наставлений, регулярно печатавшихся на страницах «Санкт-Петербургских врачебных ведомостей», указывается на чрезвычайную пользу испражнений и «непреметной испарины»: «Если удержано будет долгое время то, что должно быть извержено из тела, то не только приключаются от сего многокровие, но и соки принимают различные вредные свойства» [Санкт-Петербургские врачебные новости. 1794. № 42. С. 127]. В изданном тогда же «Деревенском врачебнике» штаб-лекаря X. Роста основные меры врачебной помощи также ограничиваются «кровопусканием, перевязыванием ран и поставлением промывательного» [Рост 1793] [217].