Ирина Щербакова - По крупицам. Российские школьники об истории ХХ века. Сборник работ лауреатов Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ старшеклассников «Человек в истории. Россия – XX век»

В письмах Наталья Дмитриевна очень часто называет Душана Ивановича «наш мученик»:

Наш мученик живет все также плохо. Хоть бы умер то на наших руках.

Облегчение матери и дочери дает вера в бога.

Дорогой Ромочка, сегодня Милуша именинница, мы с ней ходили в церковь. У нас там завелся хороший священник, который действительно устроил «храм» и вызывает всеобщую симпатию. Сейчас, когда все люди страдают, хорошо сделали, что в церкви и признанием духовенства открыли как бы форточку народной скорби.

Страдания и тревоги за близких людей, тяжелые бытовые условия отражаются на здоровье Натальи Дмитриевны.

Я совсем состарилась за эти годы и часто прибегаю к «плакончику» в виде люминала – сонного, чтобы не думать. Это у Лескова есть рассказ про «плакончик» утешитель.

Несмотря на то, что Милена вынуждена была уехать из Ленинграда, расстаться с Эрмитажем, она как человек глубоко верующий не придается отчаянию, верит, что сможет собрать своих родных вместе, рядом под Москвой и еще сможет быть счастлива в кругу близких себе по духу и крови людей. Ей хотелось устроиться в каком-нибудь музее рядом с Троице-Сергиевой лаврой, но ее надеждам не суждено было сбыться. Душан Иванович не был освобожден. Это произойдет только в 1953 году после смерти Сталина.

Последнее письмо Милены дяде написано в 1955 году. Она пишет Роману Дмитриевичу о смерти Душана Ивановича и просит простить за давний разрыв с ним.

Дорогой дядя Рома!

Я давно хотела написать тебе, а сейчас пишу перед лицом великого горя. Ушел от нас навеки горячо любимый страдалец наш – папа. Горе слишком велико и непереносимо. Мама в таком ужасе.

Дядя Рома, я виновата, что писала тебе тогда резкое письмо. Мной двигала тогда любовь к отцу, может быть, я не поняла тебя. Мне казалось, что ты ухудшил его положение, если бы твое письмо юристу пошло в ход. Ну, теперь это все дела ушедшие. Искренне сожалею.

Тебя жалею и люблю. Прости! Часто вспоминаю, как я приезжала к тебе в Орехово и мы ночевали вдвоем в пустом доме в комнате бабушки. А тетя Маня была уже больной в Москве. Помню, как ты приезжал к нам.

Еще раз прости. Забудь все и пиши нам с мамой. Скоро ведь и нам всем идти в дальний путь, из которого нет возврата. Хорошо, что у тебя есть внук, о котором ты мечтал – Дмитрий Рогов. Ну, будь спокоен. Твоя несчастная Мила.

Город Мышкин – родовое гнездо семьи Роговых. Здесь прошли детство и юность матери Милены Натальи Дмитриевны и ее дяди Романа Дмитриевича Рогова. Здесь с 1942 по 1967 год Милена Душановна прожила четверть века практически безвыездно. Чтобы больше узнать о жизни Милены Душановны в этом городе, мы с Верой Сергеевной поехали в Мышкин, где нас ждали сотрудники Опочининской библиотеки. Она расположена в красивом уютном особняке бывшего купца первой гильдии Чистова.

Самое большое помещение библиотеки – Александровский зал (когда-то в нем действительно встречали императора Александра III). И здесь, между двумя высокими окнами, мы увидели застекленный шкаф, на всех полках которого были представлены совершенно удивительные фигурки, одетые в одежду XVIII–XIX веков. Это были не просто маленькие куколки, выставленные в ряд, это было нечто потрясающее. Эти фигурки «жили» в интерьере своего времени. Тут были и роскошные гостиные, и столовые, и кабинеты дворян, их спальные комнаты и девичьи. Жизнь высшего света ожила перед нашими глазами. Все это было выполнено одним человеком – Миленой Душановной Семиз.

Это оригинальное творчество Милены Душановны не осталось не замеченным. Статьи искусствоведов о куклах Милены Душановны были опубликованы в нескольких советских журналах. Так, в журнале «Декоративное искусство в СССР» за 1982 год искусствоведы В. Сергеев и Н. Барская пишут:

Во «дворце» Милены Душановны эпохи живут слитно, цельно… В их соседстве, единстве большая радостная правда. Этой правде создательницу научила мудро прожитая жизнь, научил родной Эрмитаж, под крышей которого уживалось прекрасное, созданное чуть ли не всеми временами и народами. Тщательно одетые по моде своего времени дамы и кавалеры топчут луг, цветы которого – часть вышитой салфетки, крошечная ключница несет на кольце настоящие ключи, изумительный натюрморт на столе не скрывает своего родства с простенькой брошкой, из которой он сделан. Трудное время и трудная жизнь научили Милену Душановну использовать спичечные коробки для ящиков изящнейших столов, пробки от духов и крышечки от тюбиков с пастами как основу ампирных сервизов строжайшей формы; обрывки птичьих перьев для вееров, превращать ампулы от лекарств в стройные, узкогорлые бутылки «Вдовы Клико».

В Опочининской библиотеке мы познакомились с воспоминаниями жителей Мышкина, которые знали Милену Душановну и общались с ней. Вот, что рассказывает Калерия Александровна Арефьева:

Тогда я узнала, что по субботам у Милены Душановны и Натальи Дмитриевны собирается узкий круг друзей на чашку чая нашей мышкинской интеллигенции. Участницей этих чаепитий была и учительница мышкинской средней школы Нина Николаевна Мехова. «Это были вечера-беседы о современной жизни, – говорила она. – В эту тесную компанию входил и круглинский батюшка. Появлялся он в сумерках, в светской одежде, в темно-синем пальто и такой же шляпе. К ним не раз приезжал поэт Всеволод Рождественский».

Эти рассказы еще раз убеждают, какой незаурядной личностью была Милена Душановна, как нужен был ей тот круг друзей, который был у нее в годы работы в Эрмитаже, в годы жизни в Ленинграде. Как ей хотелось быть среди бывших коллег: Бориса Пиотровского, Александра Николаевича Болдырева, Игоря Михайловича Дьяконова, Натальи Дмитриевны Флитнер, Александры Владимировны Банк, Милицы Эдвиновны Матье, Исидора Михайловича Лурье и других сотрудников отдела Востока Эрмитажа. Все они с середины 50-х до середины 60-х годов стали докторами наук, совершали научные экспедиции, писали и публиковали научные труды, преподавали в институтах, получили профессорские должности. В начале 30-х годов они вместе с Миленой Душановной начинали свою научную карьеру в Эрмитаже. Но, наверное, уже после первого ареста отца в 1929 году на нее легла тень политической неблагонадежности, которая сделала для нее путь продвижения по службе более трудным, чем для других. Душана Ивановича должны были освободить в 1942 году. Но волокита с освобождением тянулась до смерти «великого вождя». Вместо четырех лет, незаслуженных лет заключения, он просидел в лагерях 15! И все эти годы вместе с ним страдала его семья: сын, дочь, жена. Письма, хранящиеся в нашем школьном музее, яркое этому подтверждение.