Ирина Щербакова - По крупицам. Российские школьники об истории ХХ века. Сборник работ лауреатов Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ старшеклассников «Человек в истории. Россия – XX век»

В нашей семье очень популярно блюдо, которое называется «недопад». Это жаренный с луком, солью и перцем рассыпчатый фарш, в который в последний момент жарки добавляется сметана. Это очень сытное и вкусное блюдо. Моя прапрабабушка научила готовить его мою прабабушку, та – моего дедушку, а он – мою маму.

А любил это блюдо принц Александр Петрович Ольденбургский, дядя царя. Ему на завтрак готовила «недопад» кухарка, моя прапрабабушка Анна Антиповна Маркова. Ее муж, мой прапрадедушка, Дмитрий Федорович Ольшанский был унтер-офицером в царской армии. Видимо, он хорошо себя показал по хозяйственной части, за что и был приглашен принцем на должность управляющего в его дворец, который находился на Дворцовой набережной, 2 (сейчас это здание Университета культуры и искусств).

У Анны Антиповны и Дмитрия Федоровича было двое детей: Михаил и Зинаида. Вся прислуга жила в подвальных помещениях дворца, там прошло и их детство. Мой прадедушка даже помнил парады на Марсовом поле, где видел наследника престола в матросском костюмчике.

Прапрадедушка умер еще до революции, в 1915 году. Мой прадед, Михаил Дмитриевич Ольшанский, в эти годы учился в реальном училище.

Вот один из забавных фактов его юности. Будучи студентом реального училища, он со своим другом подрабатывал статистом в Мариинском театре. Однажды в опере «Борис Годунов» они должны были выносить на сцену трон самому Федору Шаляпину. Друзья поставили трон на сцену, а потом взяли и сами уселись на этот трон. «Пошли прочь!» – шикнул на них Шаляпин. На этом их артистическая карьера и закончилась.

Михаил Дмитриевич связал свою судьбу с флотом. Дослужился до капитана 1-го ранга, получил гражданскую профессию инженера по гребным винтам. Он имел несколько изобретений, например, устройство для экспериментального исследования моделей соосных винтов.

Во время Великой Отечественной войны Михаил Дмитриевич Ольшанский воевал на торпедных катерах: сопровождал военный транспорт в Балтийском море, обеспечивая ему защиту от нападений вражеских кораблей. Его семья – жена Мария Алексеевна, мать Анна Антиповна и двое сыновей Родлет и Миша – сначала находились в блокадном Ленинграде, а потом эвакуировалась на Большую землю.

С эвакуацией связано сильнейшее гастрономическое впечатление моего дедушки, Михаила Михайловича Ольшанского, которому в начале войны было четыре года. Он сам написал об этом в рассказе «Пирог с грибами», который хранится в нашем семейном архиве.

Воспоминания войны так глубоко врезались ему в память, что даже долгий жизненный путь не мог их стереть. Звуки войны он помнил всю свою жизнь и говорил, что никогда не слышал ничего страшнее и противнее. Ему запомнились изможденные лица родных. Из еды – суп с опилками вместо крупы. Хлеб – из отрубей и сена.

Отправляя свою семью в эвакуацию, Михаил Дмитриевич отдал им единственную свою драгоценность – месячный паек табака. Пачка оценивалась на черном рынке в две буханки хлеба. Это почти 1,5 кг. Дневная норма работающего человека в первую блокадную зиму была 250 г в сутки, на детей и женщин выделялось 125 г. И это был это весь дневной рацион.

Чудом добралась семья до Большой земли. Их машина останавливалась по дороге, ломалась. Но на рассвете они уже были вне опасности. Какие-то машины из их каравана ушли под лед, какие-то заблудились в ночи. Кто-то из беженцев замерз в пути.

Старший брат дедушки Родлет пошел добывать съестное (он родился 7 ноября 1927 года, в десятую годовщину Октябрьской революции. В то время модно было давать революционные имена, типа Владлен, Марксина или Электрификация. Имя, которое отец придумал своему сыну, было в духе той эпохи: Революции Октября Десять ЛЕТ). Он обменял часть табака на пирог с солеными грибами. Вкус этого пирога остался в памяти дедушки на всю его жизнь. Он никогда больше не пробовал этот пирог. Моя мама рассказывает, что Михаил Михайлович никогда не пытался испечь его, потому что он боялся, что у него не получится испечь такой пирог и его воспоминание будет ослаблено из-за этого.

Вот как сам дедушка пишет об этом: «Что самое вкусное на свете? Каждый человек назовет несколько своих любимых блюд, но назвать одно единственное не сумеет, а я вот смогу. Это, конечно, пирог c солеными грибами, тот пирог из далекого детства, из БЛОКАДЫ. Никогда больше я не встречал это блюдо, никогда не пробовал его еще раз, но вкус до сих пор помню».

Моя бабушка, Нина Александровна Бугрина, всю блокаду с матерью Натальей Георгиевной Аникиной-Кудишкиной и младшим братом Володей находилась в осажденном Ленинграде. Они жили на Английской набережной (бывшая набережная Красного Флота) сначала в доме 64, потом в доме 66.

У детей была дистрофия третьей степени. Голодная дистрофия, полнейшее истощение, от которого умерло большинство ленинградцев в блокадную зиму 1942 года.

Жизнь в блокадном городе, события тех времен так врезались ей в память, что, повзрослев, она записала свои воспоминания. Получилась рукописная книга. В этой книге несколько глав. В одной из них бабушка рассказывает о выступлении их детского садика перед ранеными. В другой главе она описывает быт военного времени. Глава «Первый обстрел и первая бомбежка» посвящена сильнейшей бомбежке, которую пережили маленькие Нина и Володя:

Вдруг с самолетов начали отделяться продолговатые черные предметы. Там, где они падали на землю, раздавался оглушительный взрыв, все погружалось в смрадный черный дым, вспыхивало пламя… Люди в панике бежали. Бежали и мы. На голой поверхности моста нельзя было укрыться, а мы находились как раз на середине моста… Задыхаясь от бега, спотыкаясь, охваченная каким-то паническим ужасом, я не могла оторвать взгляда от самолетов и от роя бомб, непрерывно сыплющихся на землю…

Мне казалось, что они падают медленно, как в замедленной киносъемке, приближаются, словно нехотя… Взрыв оглушительной силы перед нами. Все померкло в глазах, сердце стучит, как бешенное. Мы бросаемся на землю, я лежу, закрыв голову руками, зажмурив глаза. Когда я открываю глаза – все вокруг красно, все ярко-алое… Но это не краснота в глазах, а действительно красным залит тротуар. Кровь. Мы бежим по крови. Вот перед нами лежит неподвижно женщина, вот еще какие-то люди. Фугаска угодила в трамвай, и он, развороченный стоит поперек рельсов.

Очень неожиданной была для меня глава, в которой бабушка описывает, как они, дети, уже после блокады ходили к пленным немцам, чтобы обменивать у них кусочки хлеба на самодельные игрушки.

Самое сильное впечатление на меня произвела глава под названием «Отец». В этой главе бабушка рассказывает о своем отце Александре Тимофеевиче Бугрине, ленинградском художнике. Великая Отечественная война застала его на выпускном курсе Академии художеств. С первых до последних дней войны он был в рядах Красной армии, на Ленинградском фронте.