Ирина Щербакова - По крупицам. Российские школьники об истории ХХ века. Сборник работ лауреатов Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ старшеклассников «Человек в истории. Россия – XX век»

Из показаний Петра Чирвинского:

Сидел за студенческие беспорядки в 1905 г. Укрывал большевика Шлихтера (нарком Земледелия Украины)… В чисто служебном отношении в царское время я не имел почти никакого продвижения – достаточно сказать, что я только по должности профессора считался статским советником, а так был коллежским советником. Ни за что меня не допускали к должности декана и т. п. Со своим кабинетом прикладной геологии я дольше всех мариновался в тесном временном помещении и т. д. Все это, конечно, исторические мелочи, но характерные для того, чтоб не иметь повода видеть во мне личность, видевшую в прошлом достаточно прелестей, которые бы могли меня сбивать с пути честного советского специалиста.

П. П. Сущинский и П. Н. Чирвинский были знакомы задолго до приезда в Новочеркасск, ведь они работали вместе в Петербурге. После переезда они продолжают общаться, вместе работать. В своих дневниковых записях за разные годы В. И. Вернадский не раз упоминает их фамилии, следит за их судьбой; в архиве сохранилась их переписка с Вернадским. К нему же с просьбой о помощи обращается Елизавета Ивановна Сущинская после ареста мужа и своего ареста в 1937 году. Ферсман добивается реабилитации Чирвинского в 1944 году и даже выдвигает его кандидатуру на выборы в Академию наук.

Круг таких высокообразованных людей России был достаточно узок, и появление в Новочеркасске профессоров из Москвы и Петербурга давало возможность и донским студентам попасть в этот круг, в первую очередь в качестве учеников своих педагогов. Традиции столичной и европейской научной среды они попытались привить и в Новочеркасске. Д. П. Сердюченко, выпускник ДПИ, отмечает: «Лекции профессора Чирвинского усердно посещались студентами, аудитория была всегда полной» (из показаний Сердюченко). Лекции Сущинского были менее яркими, но он часто приглашает наиболее способных студентов к себе домой в гости, так что они получали возможность общаться и после занятий. При этом сам Чирвинский говорит о себе, что он «плохой компанеец», не любит пить, редко бывает в театре, а Сущинский, наоборот, любил повеселиться, любил компании.

Так или иначе, но за короткое время они смогли заложить основы новой геологической школы, занимаясь не только прикладными, но и теоретическими исследованиями.

«Февральская революция и свержение самодержавия значительной частью профессуры и в особенности „младшими преподавателями“ была встречена с восторгом», – так характеризует настроения преподавателей и студентов к революции П. Сущинский. Именно он становится первым избранным ректором. Время было тревожное, но вселяло надежды. Даже приход к власти большевиков не виделся тогда окончательным: «произошедшее после Октябрьской революции объединение казаков и избрание атаманом Каледина заставило меня, как и большинство профессоров надеяться на победу казачьих войск над красными». Профессора активно включились в общественную жизнь, они не входили в правительство Каледина, но принимали участие в работах крестьянских съездов. Приближение красных к городу заставило прекратить занятия в институте. На общем собрании, организованном студентами, было решено «отдать себя в распоряжение калединского правительства» (из показаний Сущинского). Институт прервал работу.

Самоубийство Каледина и приход красных все изменил. Сущинский говорит о настроениях того времени:

Слухи о зверствах и бесчинствах, творимых Красной армией, заставили нас переживать не только за свои жилища, но и за целостность наших лабораторий, кабинетов, с которыми сроднились, которые были для нас чем-то родным. Все это вместе взятое поддерживало во мне сильную активность против советской власти.

Опасения не были беспочвенными. В Ростове произошло чудовищное убийство профессора Андрея Робертовича Колли, которое произвело на всех тяжелое впечатление. Его подробности были изложены в акте Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков при главнокомандующем вооруженных сил Юга России:

По ложному доносу о том, что у А. Р. Колли хранятся оружие и бомбы, к нему в квартиру по улице Пушкинской явился отряд красногвардейцев. На улице в роли судьи революционной совести выступила разъяренная толпа из солдат, подростков и женщин. Они глумились над Колли, называя его «кадетом», «контрреволюционером», «генералом», «миллионером», требуя убить его. После второго безрезультатного обыска в квартире красноармейцы-латыши, выйдя на улицу, сняли с профессора пальто, пиджак, шапку и ботинки, надели на него принесенный ими с собою китель с одним погоном и аксельбантом и, поставив к стенке, расстреляли. Когда профессор упал мертвым, его труп оттащили на середину улицы, женщины топтали его ногами, некоторые плевали на него, а один солдат, сорвав погон с кителя, глумясь, вложил его в рот покойника. Толпа требовала смерти его вдовы и детей. Несколько дней тело Колли оставалось на улице, несмотря на распоряжение городской управы прибрать его. Служители больницы опасались обвинений в том, что «заботятся о кадете».

Петр Чирвинский в эти дни был посажен на гауптвахту, поскольку он открыто выступал против заключения Брестского мира с немцами. Он призывает не допускать заключения мира с немцами, предупреждает, что те стремятся захватить Донбасс. Как показывал Сущинский, им пришлось «вызволять» Чирвинского. Помогло то обстоятельство, что Ларин (военный комиссар Новочеркасска), был его студентом. Чирвинского выпустили, запретив выступать на митингах.

К счастью, власть красных в тот раз была недолгой. Приход Краснова был встречен с облегчением, вновь был открыт институт, но и эта власть вызывала серьезные опасения у профессоров. Они пытаются теперь спасти людей от белого террора:

Во время казачьей власти на Дону вместе с П. П. Сущинским… был выделен от Совета Донского политехнического института для приостановления расправы над красными близ тюрьмы в Новочеркасске, была депутация во дворец генерала Краснова … (из показаний Чирвинского).

Но делегацию просто не приняли, профессорам дали понять, что с ними не собираются считаться. В своих показаниях Чирвинский отмечает:

Оставаясь контрреволюционно настроенным, как и большинство сослуживцев по ДПИ, я, тем не менее, ясно понимал, что начинался фарс белой власти, где профессорам плохо.

Если при Каледине можно было надеяться если не на равенство, то на защиту интересов иногороднего населения, к которому относились профессора, то что будет при Краснове, стремившемся к созданию казачьей республики, – это был большой вопрос.

В это время Чирвинским была составлена «Докладная записка об общественном положении», направленная в правительство Войска Донского, где он описывает сложившуюся в области ситуацию, поднимает самые злободневные вопросы: цены на продовольствие, уголь, проблему квартплаты и предлагает некоторые меры, чтобы не допустить хаоса. В конце этой записки он изложил свои взгляды на власть: она должна быть « более чуткой к требованиям социальной справедливости, быть властью надклассовой, хотя бы и железной. Если будут возможны сюрпризы на Большом Круге, состоящем только из казаков, то тем более они будут проявлены в жизни т. н. иногороднего населения, равновесного казакам, которое заговорит во весь голос, когда немцы вынуждены будут оставить город ». Этот документ был приобщен к уголовному делу в 1931 году как доказательство вины.