Иван Ильин - Русский Колокол. Журнал волевой идеи (сборник)

Всюду бродили «литовские люди» и «русские воры». Набегами на окрестное население занимались «сапежинцы», под командованием польского пана Сапеги, оставшегося без дела после распада тушинского лагеря. Грабили со своими казаками и бывшие тушинцы, перекрасившиеся было в патриотов-ополченцев, – Андрей Просовецкий и Заруцкий. Грабили все, кто только мог!..

Разрозненно, без связи друг с другом и без плана действовали в разных местах и патриоты-партизаны, подбадриваемые вестями о твердости и непреклонности патриарха Гермогена и призывами, раздававшимися из Троицко-Сергиевой лавры, не раз превращавшейся в это время в подлинную крепость и переживавшей настоящие осады.

Так проходил 1611 год, омраченный гибелью Прокопия Ляпунова, взятием Смоленска Сигизмундом и оккупацией шведами Новгорода Великого…

В таких условиях, в такой обстановке и совершали свой подвиг бесстрашные люди Родион Мосеев и Роман Пахомов, связывая великого вдохновителя всей патриотической борьбы патриарха Гермогена, как «тюремного сидельца», с русскими людьми, остававшимися на свободе и помышлявшими об освобождении и возрождении родины.

Им не раз удавалось пробраться в Кремль. Они присылались к патриарху из Нижнего Новгорода «с советными челобитными» и святитель Гермоген имел уже возможность испытать их в этом патриотическом служении. Именно к концу 1610 и началу 1611 года относятся наиболее решительные призывы патриарха встать на защиту веры и готовиться к освобождению Москвы от иноверцев-поляков. Известно, что как раз в конце декабря 1610 года в руки Гонсевского попала грамота Гермогена, написанная в этом духе. Несколькими днями спустя – уже в январе – поляками были перехвачены другие такие же грамоты Гермогена; известно даже имя того неудачника, который был захвачен с этими грамотами, отправленными патриархом в Нижний Новгород или в Суздаль: это был Василий Чертов.

Поляки, распоряжавшиеся в Москве, прибегли к репрессиям для того, чтобы заглушить призывный голос Гермогена и пресечь действие его грамот. От него были убраны «диаки, подьячие и всякие дворовые люди», его двор был разграблен и он был заточен в келью, – «аки птица в заклепе». При таких условиях общение с ним стало подлинным подвигом самоотвержения, находчивости и умения.

Из другой дошедшей до нас грамоты (уже не Гермогена) мы знаем, что 12 января 1611 года, т. е. уже после «заклепа», от патриарха в Нижний прибыли два человека и привезли от него переданные на словах указания о том, что надо делать.

Сношения продолжались и далее.

Упомянутая выше грамота Гермогена, адресованная им нижегородцам, но обращенная ко всем русским людям-патриотам, писалась уже после всех этих тягостных событий и после обозначившегося крушения попытки Прокопия Ляпунова – в момент всеобщей растерянности и разброда в умах, в дни, может быть, наибольшего отчаяния и упадка духа.

В этой грамоте патриарх Гермоген увещевает русских людей оставаться твердыми в своей борьбе за веру и родину, предостерегая от уклонения с прямой и трудной дороги в дебри соблазнов и шатаний. Как раз в это время в Москву пришел слух о том, что казаки, возглавляемые Заруцким, склонны провозгласить царем сына Марины Мнишек и тем воскресить самозванщину. От этого соблазна Гермоген и удерживает русских людей. Он пишет:

«Благословение архимандритом и игуменом и протопопом, и всему святому собору, и воеводам, и диаком, и дворяном, и детем боярским, и всему миру: от Патриарха Ермогена Московского и всея Руси. Мир вам и прощение, и разрешение. Да писати бы вам из Нижнего в Казань к Митрополиту Ефрему, чтоб Митрополит писал в полки к боярам учителную грамоту, да и казацкому войску, чтобы они стояли крепко в вере, и бояром бы говорили и атаманье бесстрашно, чтоб они отнюдь на царство проклятого Маринкина паньина сына…» (здесь дефект документа мешает прочитать написанные слова) «не благославляю. И на Вологду ко властем пишите ж, так же бы писали в полки. Да и к Рязанскому пишите тож, чтоб в полки так же писали к бояром учителную грамоту, чтоб уняли грабеж, корчму, блядню и имели б чистоту душевную и братство, и промышляли б, как реклись, души свои положити за Пречистыя Дом и Чудотворец и за веру, так бы и совершили. Да и во все городы пишите, чтобы из городов писали в полки к бояром и атаманье, что отнюдь Маринкин на царство не надобен, проклят от святого собору и от нас…»

Вот основная часть этой краткой грамоты патриарха. Он заключает ее словами:

«А вам всем от нас благословение и разрешение в сем веце и в будущем, что стоите за веру неподвижно, а яз должен за вас Бога молити».

Эта грамота содержит в себе призыв стоять крепко за национальные идеалы и православную веру, и заключает в себе, далее, определенные директивы поведения.

В момент страшного морального и политического распада патриарх Гермоген возвышает свой голос, призывая всех русских людей бороться за освобождение и воссоздание Православной Руси, как за подлинный и великий Дом Пречистой Богородицы , и указывая на опасность непродуманных и безответственных решений. Он предостерегает русских патриотов от заключения соблазнительных соглашений с неверными и опасными союзниками (вроде Заруцкого), от самозванщины, безгосударственной идеологии и воровских авантюр; и зовет их проводить четкую, прямую и государственную, «земскую» линию в борьбе за Россию.

Значение этих грамот в истории преодоления русской Смуты было исключительное. Слова заключенного патриарха приобретали силу священного зова и веления; в них говорил живой дух Православной Церкви и русской государственности , повелительно указывавший цель и пути борьбы.

Исторически эти грамоты связаны со славными именами Романа Пахомова и Родиона Мосеева. Святейший верил своим посланцам и высоко ценил их подвиг. Они были не только носителями его грамот, но и передатчиками его устных повелений; более того, они были активными пропагандистами его идеи.

Об этом мы читаем в той же грамоте. Патриарх пишет о них:

«А им бы в полках говорити бесстрашно, что проклятый» (т. е. Маринкин сын) «отнюдь не надобе… А в городы для грамот посылати их же, а велети им говорити моим словом…»

Патриарх велит нижегородцам привлечь Мосеева и Пахомова к наиболее трудной работе, в качестве активных пропагандистов по городам. Он верит им не только как храбрым посланцам, но считает их убежденными, прямыми людьми, которым доверяет «свое слово» ; он поручает им действенно претворять в жизнь его веления и полагается на их идейную убежденность и стойкий патриотизм.

История сохранила нам имена этих доблестных, прямых и белых людей, выводивших Россию из Смуты; и русский народ не забудет их, пока он будет жить на земле.