Леонид Медведко - Восток – дело близкое. Иерусалим – святое

В это время в армии Ирана действовала военная миссия США во главе с генералом Ридли. Заключенный в апреле 1943 года ирано-американский договор позволил США уже к концу войны занять второе место во внешней торговле Ирана. Но окончательно вытеснить Англию американцам долго не удавалось.

Самой влиятельной проанглийской фигурой в Иране в годы войны был Сейид Зия эд-Дин Табатабаи. Ранее он жил в Палестине. Англичане доставили его в Иран осенью 1943 года. «Избранный» под давлением британских войск в меджлис, Зия эд-Дин стал признанным в стране лидером исламистов, деятельность которых контролировалась из Лондона. Под лозунгом освобождения Ирана от европейского влияния он агитировал за возврат Ирана к исламским ценностям. Созданные им партии «Ватан» (в 1944 году) и «Эрадее мелли» (в 1945 году) стали потом главным прибежищем крайних клерикалов и уголовников, участвовавших в террористических нападениях и погромах демократических организаций. С этой же целью англичане старались привлекать на свою сторону мятежные племена. Один из их шейхов – крупный феодал Фарса Кавам Ширази – вскоре создал некий «Союз южноиранских племен», возглавляемый ханами, находившимися в оппозиции к властям Тегерана. Нередко они использовали свои вооруженные отряды (бахтиаров – в Исфагане, шахсевенов – в Иранском Азербайджане) для борьбы не с шахом, а с демократическими организациями. Наряду с бандами Зия эд-Дина и племенами в наступлении против демократических сил принимали участие некоторые военные круги, возглавляемые начальником генштаба генералом Арфа.

С особой силой борьба развернулась в конце войны в Иранском Азербайджане и Иранском Курдистане. В азербайджанских районах на базе национально-демократического движения, охватившего весной 1944 года самые широкие слои населения, летом следующего года образовалась Демократическая партия Азербайджана. Она потребовала предоставления автономии Иранскому Азербайджану в рамках иранского государства и признания азербайджанского языка официальным наряду с персидским. Всенародное собрание Иранского Азербайджана приняло даже декларацию о национальной автономии после проведения выборов в меджлис Иранского Азербайджана.

Образованной осенью 1945 года Демократической партии Курдистана удалось установить свою власть в провинции Мехабад, где она объявила о создании автономной Курдской республики. До этого иранские курды, испытывая возрастающее влияние освободительного движения курдов в соседнем Ираке (перешедших в 1943 году к вооруженной борьбе), сумели укрепить свои позиции. Курдское движение в годы войны опиралось не только на поддержку демократических сил в соседних северных областях, но и на присутствие советских войск в Иране. Успехи демократических сил, азербайджанских и курдских движений не могли не оказывать революционизирующее воздействие на другие области Ирана и соседние с ним страны.

Черчилль и Рузвельт были немало озабочены продолжавшимся скрытным сотрудничеством Анкары с Берлином. Но гораздо большую тревогу у них вызывала возраставшая активность турецких профашистских националистических кругов откровенно антирусской направленности. Ведь это могло дать Сталину подходящий повод ударить по Турции после изгнания немцев с Кавказа. Последствия этого было трудно предсказать. Опаснее всего было не столько установление русскими своего контроля над Черноморскими проливами, сколько их прорыв к нефти Персидского залива. К тому же именно Сталин мог помочь армянским дашнакам осуществить их давнюю мечту – восстановить «исторические» границы Армении, пока США и Англия будут вести споры о разграничительных линиях между нефтяными концессиями в Саудовской Аравии. Исторических обоснований и морального права на «Великую Армению от Севана до Залива» у рассеянных по всему миру армян за понесенные ими жертвы от турецкого геноцида в Первую мировую войну не меньше, чем у сионистских кругов, требовавших создания еврейского государства в Палестине с его библейскими границами «от Нила до Евфрата».

На переговорах в Тегеране и во время личных бесед со Сталиным ни Черчилль, ни Рузвельт своих опасений на этот счет не высказывали. Но Сталину было нетрудно о них догадаться. Неспроста ему давались заверения не только удержать Турцию, но и нажать на Анкару с целью скорейшего вовлечения ее в антигитлеровскую коалицию. Поэтому Сталин не удивился вскоре полученному от советской разведки сообщению о состоявшихся встречах Черчилля и Рузвельта в Адане и в Каире с президентом Турции Исметом Иненю. Она, как и следовало ожидать, нисколько не ускорила разрыв Турции со странами Оси. Что касается ее вступления в войну на стороне Германии, то на отказ Анкары от таких планов больше подействовал исход Сталинградской битвы. К косвенным результатам встречи на берегу Нила Рузвельта с турецким президентом можно было бы отнести разве только то, что после возвращения Иненю в Анкару было приостановлено выдвижение турецких сил к границе с Кавказом, а из Крыма отозваны турецкие эмиссары. Зато на Крым вскоре после его освобождения советскими войсками стали вдруг обращаться взоры из-за океана.

Ни в Тегеране, ни в Ялте Сталин еще не догадывался, что принятый на встрече Большой тройки, казалось бы, чисто гуманитарный «еврейский вопрос», имеет свою нефтяную и религиозную подоплеку. Он и не ведал, что Рузвельт по пути из Ялты встретится с королем Саудовской Аравии и увяжет проблему Палестины и Иерусалима с нефтью и военной стратегией США на Ближнем Востоке после окончания Второй мировой войны. Но ни Рузвельту, ни всем последующим хозяевам Белого дома так и не удалось решить возникшую тогда головоломку по поводу приоритетов послевоенной политики США на библейских землях. Корни их взаимного отторжения, в чем убедился Рузвельт на встрече с королем Ибн Саудом, уходили еще в более древнюю «историю с религией», чем известная по Первой мировой войне история с географией, порождавшая в Европе Великие катастрофы.

Во время состоявшейся 14 февраля 1945 года встречи Рузвельта с саудовским монархом на борту американского крейсера «Куинси», который специально для этого бросил якорь в Суэцком канале, король Ибн Сауд не скрывал своей тревоги. Его беспокоили «вынашиваемые сионистами планы создать свое государство» со столицей в Иерусалиме, причем в границах, простирающихся «до Медины и Залива». Король намеренно упомянул о святынях ислама в Аль-Кудсе (Иерусалиме) и Медине в увязке с богатым нефтью Арабским (Персидским) заливом. Тем самым он давал Рузвельту понять, что нефтяные интересы США и их военная стратегия, подкрепляемая строительством военных баз в Саудовской Аравии, не могут противопоставляться «священному долгу» короля – хранителя святынь ислама. Он не скрывал своих претензий распространить свой «долг» не только на Мекку и Медину, но и на Аль-Кудс. Тем более, как он не преминул напомнить, что его старый соперник эмир Трансиордании Абдалла, провозгласивший потом себя королем Иордании, только и мечтает завладеть Арабской Палестиной и Иерусалимом. Рузвельт напомнил Ибн Сауду о многочисленных жертвах Холокоста и страданиях евреев Центральной Европы, ставших «народом-изгнанником», поэтому он желает помочь этим несчастным людям. В ответ король выдвинул свои доводы. Во-первых, союзники скоро одержат победу над Гитлером, и евреям больше не придется бояться; во-вторых, он предложил приблизительно то же самое, что заявил президент Ирана Ахмадинеджат в своем выступлении, наделавшем много шума и шокировавшем Запад: предоставить евреям Европы «самые лучшие земли и дома, которые принадлежали их угнетателям в Германии».