Леонид Медведко - Восток – дело близкое. Иерусалим – святое

Наш коллега профессор А.М. Васильев (автор фундаментального исследования по истории Саудовской Аравии, переведенного на арабский и западные языки), ссылаясь на найденные им документальные свидетельства об этой последней встрече Рузвельта с саудовским королем, так описывает заключительную, пожалуй, самую важную часть этого диалога. На все приведенные Рузвельтом аргументы со ссылками на легендарное гостеприимство арабов, которое должно помочь решению проблемы сионизма, Ибн Сауд ответил встречным вопросом: почему арабы Палестины должны оказывать особое гостеприимство евреям? Не палестинские арабы, а немцы устраивали массовые убийства евреев. «Как самый простой бедуин, я не могу понять, почему президент не хочет спасти Германию от последствий ее преступлений? Бедуин сохраняет доброту для своих друзей, но не для своих врагов», – заявил он. У бедуинов, объяснял Ибн Сауд, есть еще один обычай. О невинных жертвах заботятся племена-победители. Поэтому, то же самое следует сделать и в отношении евреев. Но Палестина, по его мнению, – это самый маленький из участников коалиции, и она уже приняла более чем справедливую долю беженцев из Европы.

В конце многочасовой беседы президент США обещал саудовскому королю, что «он не предпримет ничего, чтобы помочь евреям против арабов, и не предпримет никакого шага, враждебного арабскому народу». Он поддержал план Ибн Сауда послать миссию на Запад, чтобы объяснить арабскую точку зрения по Палестине. Выступая в Конгрессе США, Рузвельт заявил: «От Ибн Сауда из Аравии за пять минут я узнал больше о проблеме мусульман и больше об еврейской проблеме, чем из дюжины дипломатических писем».

На встрече с Рузвельтом Ибн Сауд подтвердил свое согласие на свободное использование саудовских портов в Персидском заливе английскими и американскими кораблями. Но тогда же он выдвинул одно условие, которое и поныне остается в силе: Саудовская Аравия ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не может быть оккупирована как Египет, Сирия, Ирак или Иран. Военно-воздушные базы, в которых нуждаются американцы, сдаются в аренду на период, не превышающий пяти лет. После этого они должны быть возвращены саудовскому государству со всеми воздвигнутыми сооружениями. Тогда американскому президенту так и не удалось добиться увеличения срока аренды. Это было сделано позже. Лишь при выполнении выдвинутых условий Рузвельт добился от Ибн Сауда подтверждения существования американских нефтяных концессий. Согласился он и на строительство трансаравийского нефтепровода к Средиземноморскому побережью.

В апреле 1945 года, за неделю до своей смерти, Рузвельт направил Ибн Сауду письмо с обещанием продолжать консультации с арабами по поводу Палестины. Сменивший Рузвельта Гарри Трумэн игнорировал обещание своего предшественника. Менее чем через полгода после смерти Рузвельта Трумэн на все доводы американских дипломатов об ожидаемой отрицательной реакции в арабских странах и угрозе бесперебойным поставкам нефти заявил: «Справедливость для меня важнее нефти».

Но дело было вовсе не в справедливости и не в том, что президент Трумэн воспылал неожиданной любовью к сионистам. Просто к тому времени стали меняться приоритеты ближневосточной политики США. Еще в конце 1945 года, то есть до того, как Черчилль произнес в Фултоне свою знаменательную речь об угрожающем всему миру советском «железном занавесе», он познакомил Трумэна с ее содержанием. Черчилль убедил американского президента, что такой «железный занавес» угрожает опуститься не только в Европе, но и на Ближнем Востоке. Трумэна, который был не сионистом, а ярым антикоммунистом, Черчиллю легко было убедить в опасности еврейской эмиграции в Палестину, представляя ее потенциальным проводником коммунистического влияния на Ближнем Востоке. Вот почему Трумэн в первое время возражал против установления стотысячной квоты еврейской эмиграции в Палестину. Но это вовсе не означало, что Белый дом, Государственный департамент и Пентагон действовали против сионистских планов создания после войны в Палестине или где-то в другом месте «еврейского очага» или государственного образования. Не означало это и некоего забвения нефтяных интересов США на Ближнем Востоке. В Вашингтоне прекрасно сознавали, как важна для американской экономики ближневосточная нефть, понимали и военно-стратегическое значение создаваемых там в то время американских военных баз, на первых порах – в Саудовской Аравии, а по мере вытеснения оттуда Англии – и в Палестине, и в зоне Суэцкого канала, и в богатом нефтью Персидском заливе.

Создание еврейского государства на Ближнем Востоке в приоритетах послевоенных интересов рассматривалось администрацией Трумэна скорее как возможное препятствие, а не как плацдарм для закрепления в этом регионе. Более того, при обсуждении различных проектов расчленения поверженной в войне Германии и в Лондоне, и в Вашингтоне не оставляли без внимания предложение Международного еврейского комитета действий и Международного союза эмигрантов и беженцев-антифашистов поселить всех европейских евреев, спасшихся от Холокоста, в одной из оккупированных зон Германии. Вполне возможно, что в контексте обсуждения всех выдвигавшихся тогда планов послевоенного решения «еврейского вопроса» производился зондаж этой проблемы с проецированием ее не только на Палестину, но и на Крым, тем более, что до войны там уже имелись два из трех выделенных в Советском Союзе автономных еврейских района. Наверное, такой вариант устроил бы администрацию Трумэна гораздо больше, чем создание государства Израиль в центре арабского мира.

В секретном докладе Совета национальной безопасности США, представленном Белому дому после одержанной Израилем победы над арабами в Палестинской войне 1948 года, выражалось опасение не столько расширением границ Израиля и исчезновением с географической карты Палестины, сколько ослаблением позиций США на Ближнем Востоке. К тому же вместе со всеобщей враждебностью в арабских странах к Израилю все больше росли антибританские и антифранцузские настроения. По линии Центрального разведывательного управления (ЦРУ) США тоже поступали малоутешительные донесения. Начинавший в молодости свою разведывательную карьеру в Стамбуле шеф ЦРУ Аллен Даллес, очевидно, под воздействием доводов своего британского коллеги Джона Филби-старшего, советника сначала у Ибн Сауда, а затем трансиорданского короля Абдаллы, убеждал, что появление Израиля ничего доброго Америке не сулит. Это может лишь помешать американскому нефтяному бизнесу на Ближнем Востоке.

Оказываемый Сталиным нажим на Турцию, от которой он потребовал после денонсации договора 1925 года согласия на «совместную оборону» Черноморских проливов и возвращения полученных по этому договору районов Карс и Ардаган, а также реальная, по оценке американской администрации, угроза «проникновения коммунизма» в Грецию, а в последующем, возможно, и в Израиль подвигли Вашингтон выдвинуть так называемую «доктрину Трумэна». Наряду с оказанием срочной финансовой помощи Турции и Греции для «противодействия коммунизму», американская администрация стала направлять свои усилия на быстрейшее примирение евреев и арабов, чтобы те «могли содействовать совместно в отражении советской агрессии». С этой целью, как и было рекомендовано в секретном докладе Совета национальной безопасности США, прилагалось максимум усилий для налаживания тесного сотрудничества не только с западными странами, но также «с Турцией и другими мусульманскими неарабскими государствами региона».