Владимир Дорохин - Индивидуальное и универсальное как зеркало вечного противостояния в философии

Раскрывая положительные стороны индивидуализма, автор утверждает: «Американская история последних десятилетий свидетельствует, что индивидуалистическая традиция в ее демократическом варианте может оказываться также препятствием для развития национализма, точнее, того его особенно опасного статически-авторитарного и нередко милитаристского варианта, который настаивает на полном подчинении личности государству…» [там же, с. 13].

Индивидуализм у нас, полагает Ю. А. Замошкин, принято изображать как тотальную противоположность коллективизму. Однако именно свободная и самостоятельная личность, как свидетельствует об этом опыт США и Западной Европы, проявляет гораздо большую способность к коллективным организованным действиям.

Выступая в рамках «круглого стола» по теме «Право. Свобода. Демократия», проводимого редакцией журнала «Вопросы философии», В. А. Мальцев отметил: «Разрыв права и действительности – вот основной порок нормативизма, который логически ведет к спиритуализации и фетишизации правовой нормы… Проблема права излагается в изоляции от проблем личности, от проблем общества, от проблем морали» [69, с. 17]. Этот разрыв можно оценивать и как последствие разрыва индивидуальных и универсальных начал в праве.

В рамках этого же «круглого стола» В. Д. Зорькин высказал мысль о единстве субъективного и объективного права в мировоззрении тех правоведов, которые в одинаковой степени признают истинным как естественное, так и позитивное определение права. «Многообразные юридические масштабы, – утверждает он, – нормы, правила и аксиомы (“каждому по его труду”), презумпция невиновности и т. д. восходят к всеобщей правовой мере – справедливости. Она состоит из двух взаимосвязанных аспектов. Во-первых, это справедливость уравнивающая, т. е. юридическое равенство субъектов права. Во-вторых, справедливость распределяющая, т. е. юридический эквивалент, относящийся к сфере распределения благ, товаров и услуг, а также воздаяний и наказаний за правонарушения. Это так называемое золотое правило нормативной регуляции: “каждому по делам его”» [38, с. 21].

В. Д. Зорькин считает, что в единстве и взаимодействии права и морали образуется сфера нравственного мира человека. Поэтому так опасны попытки разобщить и противопоставить право и мораль.

К еще более оригинальной трактовке соотношения универсального и индивидуального можно отнести проблему соотношения функций права и функций юридической ответственности, которую раскрывает в своей статье Д. А. Липинский. Доказывая, что регулятивная функция юридической ответственности участвует в реанимации регулятивной функции права, автор призывает к многостороннему анализу взаимодействия между ними.

Весьма важным, считает он, представляется вопрос соотношения превентивной функции юридической ответственности с функциями права: «Превентивное воздействие, – полагает он, – образуется из частнопревентивного и общепревентивного направления правового воздействия юридической ответственности» [64, с. 150]. Они оба по-разному относятся и взаимодействуют с функциями права. «По нашему мнению, – продолжает он, – общественное воздействие осуществляется в рамках регулятивной функции права, а частное превентивное – в рамках охранительных» [там же].

Угроза наказания является вспомогательным воздействием на лиц, способных к преступлению. С точки зрения Д. А. Липинского, «способы осуществления превентивной функции схожи со способа-ми осуществления регулятивной функции, однако есть определенное сходство и с охранительной функцией права» [там же]. Взаимосвязь состоит в следующем: охранительная функция устанавливает запреты совершать определенные поступки, в то же время «запрет совершать определенные действия предполагает обязанность действовать соответствующим образом» [там же].

Таким образом, рассматривая проблему взаимоотношения раз-личных функций права, автор определяет для функций юридической ответственности промежуточное положение между регулятивными функциями права и отдельными видами охранительных функций.

Отсюда Д. А. Липинский делает вывод об ошибочности сведения карательной функции юридической ответственности к карательной функции наказания. Первая больше последней и включает ее в себя. Но, с другой стороны, карательное воздействие юридической ответственности составляет как часть регулятивной, так и часть охранительной функции права.

Подтверждая понимание важности проблемы соотношения более общих (универсальных) правовых понятий с более конкретными (индивидуальными), автор справедливо упрекает некоторых ученых, у которых «вообще не возникает вопроса о соотношении охранительной функции права и восстановительной функции юридической ответственности» [там же, с. 152]. Специфика восстановительного воздействия юридической ответственности (восстановить, например, причиненный ущерб), отличающая ее от других проявлений восстановительной функции права, состоит в том, что она осуществляется одновременно с карательной функцией юридической ответственности.

В таком же ключе автор рассматривает и сравнивает воспитательные функции права и юридической ответственности. Здесь первые снова занимают место более общих (универсальных), а вторые – более конкретных (индивидуальных).

Обратную тенденцию – тяготение к индивидуальным началам – проявляет в своей статье «Уголовная ответственность и ее применение» Ю. Н. Ткачевский.

Ссылаясь на ч. 2 ст. 8 УПК РФ, автор обращает внимание своих оппонентов на то, что никто не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут уголовному наказанию иначе, как по приговору суда.

Для убедительности своей концепции автор готов оспорить выражение «уголовное наказание», считая его неточным и предлагая вместо него фразу «уголовная ответственность». Даже если чело-век будет признан судом виновным, считает он, закон предусматривает возможность освобождения его от уголовной ответственности (ст. 75–78 УК РФ).

«Поэтому, – делает он вывод, – если согласиться с тем, что уголовная ответственность начинается с момента совершения преступления, или возбуждения уголовного дела, или привлечения лица в качестве обвиняемого, то в подобных случаях, до принятия судом рассматриваемого решения, лицо уже частично понесет уголовную ответственность. В таких случаях будет иметь место не освобождение от уголовной ответственности, а от ее продолжения» [92, с. 313]. Значит, термины «уголовная ответственность» и «уголовное наказание» не тождественны.

Далее автор признает ошибочными и взгляды некоторых юристов, относящих принудительные меры воспитательного характера к элементам уголовной ответственности. Он считает, что они не преследуют цель наказания, а ориентированы только на исправление лица. По своему характеру, полагает Ю. Н. Ткачевский, уголовная ответственность ретроперспективна. Она устанавливается за прошлые, совершенные преступления. Нельзя согласиться с тем, что уголовное право устанавливает и позитивную уголовную ответственность, которая выражается в воздержании лица от совершения преступления, в его позитивном поведении. «Ответственность, – считает он, – это то, что следует за какими-то действиями (бездействием). Лицо отвечает за них. Позитивные действия не могут вызвать ответственность, за них поощряют» [там же, с. 319].