Георг Еллинек - Общее учение о государстве

Теория коллективного, или союзного, единства объясняет единство государства во множестве его членов, отношение его органов к целому и к частям, вечность бытия государства, не прерываемого последовательной сменой поколений. С точки зрения этой теории можно, не впадая в противоречия, понять как естественный процесс возникновения и преобразования государства, так и сознательно производимые в нем перевороты. Она – не политическая, а чисто научная теория, свободная, если соответственно формулировать ее, от ошибок остальных теорий. Она, однако, дает лишь родовое понятие, под которое должно быть подведено государство. Ибо союзными единствами являются не только государства, но и многочисленные социальные образования в государстве. В чем заключается своеобразная природа государственного союза, – мы рассмотрим в другом месте; здесь мы хотели предварительно только вкратце рассмотреть различные основные категории, к которым сводилось государство.

Так как право – существенный элемент государства, то совершенное познание последнего невозможно без изучения его юридической природы. Государство, упорядочиваемое правом, хранитель и двигатель права, необходимо должно занимать определенное место в самом праве – должно существовать правовое понятие государства [175].

Хотя субстратом правовых понятий и служат объективные и протекающие в самих субъектах социальные явления, но право всегда должно исходить из реальных фактов, ибо целью права, каков бы ни был его характер, всегда является применение его к реальным фактам. Но реальные факты не суть сами правовые понятия. Последние представляют, напротив, абстракции, выводимые из данных юридических правил и имеющие целью систематизировать всю совокупность этих правил с какой-либо единой точки зрения. Поэтому, как уже упомянуто, через посредство правовых понятий познается всегда не реальное бытие, а лишь нормы, предназначенные к осуществлению их в действиях человека. Правовым понятиям как таковым не соответствует какая бы то ни было реальность вне нас. Вне нас существуют материальные тела, но не существует вещей в юридическом смысле, собственности, владения. Вещи в юридическом смысле возникают лишь путем абстракции из регулируемых правом отношений людей к предметам внешней природы и друг к другу. Понятие собственности и владения выводятся из норм, регулирующих отношения человека к вещам. Собственность и владение, вопреки ходячим представлениям, суть не осязаемые или видимые вещи, а исключительно отношения к такого рода вещам с точки зрения норм, долженствующих определять эти отношения. Поэтому когда мы говорим о правах как объектах, то это лишь сокращенные выражения для обозначения в высшей степени сложного процесса, который, конечно, во избежание заблуждений, всегда следует сознавать, но с которым юристу вовсе нет надобности считаться в каждом отдельном случае, как нет надобности художнику при создании его произведений сводить его краски к колебаниям эфирных волн. Эти правовые понятия не суть, однако, фикции, а покоятся на прочной почве существующего, – мира юридических норм. Фикция является лишь заключенным в узкие пределы вспомогательным средством конструкции, предназначенным к тому, чтобы распространять юридические нормы за пределы их первоначальной цели, смягчать суровость формального права, облегчать доказывание в процессе. Отождествление абстракции и фикции было бы возможно лишь в том случае, если бы фикцией назвать все отвлеченное в противоположность материальному миру, – но тогда вся наука представляла бы не что иное, как сумму фикций.

Юридическое познание государства стремится поэтому не к выяснению его реального существа, а к тому, чтобы сделать государство юридически мыслимым, т. е. найти понятие, в котором без внутренних противоречий мыслимы все юридические особенности государства. Познание реального бытия государства должно быть положено в основу этого понятия, но не должно быть с ним отождествляемо. Противники «фикций» в науке государственного права пытались конструировать то, что они признают реальным бытием государства, в то же время и как юридическое существо его. При ближайшем рассмотрении оказывается, однако, что в эту реалистически-эмпирическую конструкцию государства всегда вводился и такой элемент, который является с их точки зрения юридической «фикцией». Это относится к теориям государства как состояния, равно как к теориям, отождествляющим его с народом или властителем, которые эмпирически не могут выяснить единство состояния, народа, властителя при смене индивидов. Но каждое юридическое понятие прежде всего должно конструировать как единство те юридические факты, которые должны быть им систематизированы, ибо это понятие есть не что иное, как форма синтеза этих фактов. Собственность, закладное право, обязательство суть логические единства, которые могут быть выведены только из данных юридических фактов и из которых, в свою очередь, должны вытекать как логические последствия все создающие их юридические факты. Априорным критерием правильного юридического учения о государстве служит поэтому возможность объяснить с точки зрения этого учения единство государства.

Переходя теперь к рассмотрению отдельных юридических теорий государства, мы можем сделать это, конечно, только с точки зрения нашей современной публицистической науки. Каждая эпоха имеет свои особые правовые понятия, которые, если приложить к ним критерий других эпох, оказываются несостоятельными. Вполне сознавая историческую обусловленность нашего юридического мышления, можно, однако, для определенной эпохи признать соответственным только один какой-либо вид юридической конструкции явления. Кроме того, едва ли производителен труд не только констатировать исчезнувшие юридические представления, но и подвергать их подробному догматическому исследованию на основе всей системы права, из которой они возникли.

Возможна троякого рода юридическая конструкция государства. Государство есть либо объект права, либо правоотношение, либо субъект права.

1. Последовательно провести конструкции государства как объекта – невозможно. Ибо всякий объект права предполагает субъекта. А этим субъектом могут быть лишь руководящие государством люди. Учение о государстве как объекте создается, следовательно, таким образом, что государство разрывается и самому государству противополагается один из его существенных элементов. Последовательно это учение не может быть развито уже по одному тому, что оно несовместимо с признанием государством подданных субъекта-ми права. Если народ и вместе с тем каждый член его служат для государства только объектом, то он не может быть для него субъектом. Так может быть конструируема составляющая собственность господина толпа рабов, но не общежитие. Были эпохи, когда люди верили в возможность такого рода конструкции государства, – патримониальное учение о государстве делало это вплоть до нашего столетия. Но даже наиболее приближающееся к господству над вещью государственное господство никогда не могло совершенно подавить представление о характере государства как общежития, так как повсюду существовал правопорядок, связывавший господствующих и подвластных, а таковой несовместим с идеей государства-объекта. Как объект конструирует государство теория, отождествляющая государство с властителем, в формулировке Seydel ’я [176], который стремится объяснить как реальное, так и юридическое существо государства. Возникновение права эта теория выводит из фактического господства, не объясняя при этом, каким образом объективный факт может непосредственно из себя самого породить духовную силу, каковой является право. Сюда относится также – неразвитое, впрочем, – учение о государстве как учреждении (Anstalt) [177], так как в учреждении, имеющем о нем попечение, воля исходит не от него самого, а учреждение является, напротив, объектом навязанной ему извне воли [178].