Анатолий Козлов - Понятие преступления

Предположим, мы согласились с указанным положением и признали преступлением определенный вид отношений между людьми. Что дала нам эта обобщающая фраза? Что скрывается за этим определенным видом отношений? Почему они приобретают уголовно-правовое значение? Ответ на вопросы однозначен и давно выверен и теорией, и практикой: даже если это и отношения, то они связаны с причинением определенного вреда – в этом их специфика как социальных отношений, в этом их особое уголовно-правовое значение. Без причинения вреда или возможности такового любые отношения для уголовного права безразличны. Отсюда отрывать уголовно-правовые отношения между людьми от вреда реального или возможного и придавать им нечто особенное за пределами таковых, признавать превалирующими отношения, а не вред – по меньшей мере несерьезно.

Разумеется, социальная сущность преступления заключается во вредоносном для общества поведении. Все остальное от лукавого: можно писать о чем угодно, можно раскрывать преступление с его различных сторон, тем не менее суть его при этом не изменится и, соответственно, именно она, а не научные изыски, должна быть отражена в определении преступления. Г. П. Новоселов же сущность преступления видит в отношении лица , что сразу превращает преступление в субъективную категорию и, естественно, не выдерживает никакой критики. Автор в свое оправдание может сказать, что в итоге он включает в определение преступления совершение общественно опасного деяния. И это действительно так, да вот только сказанное о деянии располагается на втором плане как производное от отношения лица, как форма его выражения («отношение лица, выразившееся…»). Но главное даже не в сказанном выше, с которым можно примириться как с оригинальной авторской позицией. Позиция Г. П. Новоселова неприемлема потому, что она, во-первых, изложена в учебнике, а не в монографии или статье, что абсолютно недопустимо, а во-вторых, автор подменил понятия, ведь на самом деле он пишет о соотношении в преступлении объективного и субъективного, внешнего и внутреннего, материального и идеального, об их взаимосвязанности, тогда как в определение вводит отношение лица , что, очевидно, не одно и то же.

Ничуть не лучше и ситуация с толкованием «деяния» и его структуры: остается неясным, что же скрывается за термином «деяние». Как мы видели, традиционно под деянием понимается действие и бездействие: действие – активное поведение, бездействие – пассивное. Тем не менее предпринимаются попытки расширить содержание деяния за счет иных элементов, в том числе субъективных. Таким образом, и во второй половине XX в. не было ясности в вопросах о том, что такое «преступление», какова структура его, что представляет собой деяние, какова его структура, где место субъективному элементу.

Так, Н. Ф. Кузнецова пишет: «Деяние, то есть поведение или поступок человека в форме действия или бездействия, причиняющего вред социалистическим общественным отношениям»; [348] Кузнецова Н. Ф . Преступление и преступность. С. 46. тем самым она с необходимостью включает в структуру деяния не только собственно действие или бездействие, как того требовал закон, но и последствия его («вред»), и причинную связь между действием и вредом. Эту же позицию автор поддерживает и позже. [349] Новое уголовное право России. М., 1996. С. 39.

Несколько иначе трактует человеческое поведение М. И. Ковалев: «Под поведением следует понимать только внешнее проявление человеческой воли, то есть активную деятельность или воздержание от выполнения какой-то обязанности, выраженной в активных действиях». [350] Ковалев М. И . Понятие и признаки преступления и их значение для квалификации. Свердловск, 1977. С. 13. Правда, при этом остается непонятным, является ли деяние поведением или они не тождественны друг другу. По его мнению, «термин “деяние” не является научным в строгом смысле этого слова, ибо он не употребляется как какое-то социально-психологическое или филологическое понятие. Это сугубо криминальный термин», [351] Ковалев М. И . Проблемы учения об объективной стороне состава преступления. Красноярск, 1991. С. 22. однако здесь же приводится именно филологическое определение деяния, предлагаемое С. И. Ожеговым. [352] Там же. С. 23.

Абсолютно безразличную позицию по толкованию «деяния» высказал А. Э. Жалинский: «В буквальном смысле этот термин (деяние. – А. К .) употребляется для обозначения действия или бездействия – внешних форм преступного поведения. Вместе с тем термин “деяние” в юридической литературе используется и для обозначения преступления в целом». [353] Уголовное право России. Т. 1. Общая часть. М., 1999. С. 54; см. также: Ковалев М. И . Проблемы учения об объективной стороне состава преступления. С. 30. И все. Оказывается, и то хорошо, и это годится. Действительно, что спорить о терминах. И вовсе не имеет значения тот факт, что мы перестаем понимать друг друга при неоднозначности терминологии, что дискуссии на этом фоне часто напоминают известную фразу: «В огороде бузина, а в Киеве дядька». Не трудно представить себе ситуацию, когда в уголовном процессе выступает прокурор, понимающий деяние как преступление в целом и на этой основе строящий свои доказательства, и адвокат, понимающий деяние как действие или бездействие и аргументирующий свои выводы именно на таком фундаменте. О такой ситуации А. С. Пушкин сказал: «Все спорим, спорим – ни о чем».

А. В. Наумов признает преступлением «запрещенное уголовным законом общественно опасное, виновное и наказуемое деяние (действие или бездействие)». [354] Российское уголовное право. Общая часть. М., 1997. С. 75. Во-первых, автор в целом дублирует законодательное определение преступления с перестановкой слагаемых и попыткой акцентировать внимание на запрещенности деяния; во-вторых, признает деянием действие или бездействие, что несколько противоречит закону.

Можно продолжать исследование мнений тех или иных авторов по вопросу о понятии преступления и деяния, но и из приведенного видно, что Уголовный кодекс РФ принят и вступил в силу, а в теории продолжается брожение по поводу одного из основных предметов уголовного права – понятия и определения преступления. Возникает вопрос, кто же стоял у истоков УК РФ? Ответ на него едва ли удастся найти, это как у А. Райкина: «Кто шил костюм? Мы!»

Плохо то, что и действующий уголовный закон не снимает проблемы понимания деяния, его структуры. Из предыдущего анализа теоретических позиций следует, что единства мнений по данному вопросу нет, авторы придают деянию различный объем с различным набором элементов. Указанному разнобою мнений способствует и законодатель. Так, в ст. 8 УК РФ 1996 г. признано основанием уголовной ответственности «совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом», т. е. в термине «деяние» законодатель объединил объект, объективную сторону, субъекта и субъективную сторону преступления – все то, что сегодня входит в содержание состава.