Анатолий Козлов - Понятие преступления

Здесь мы столкнулись с одной из самых устойчивых фикций второй половины XX в., базу которой заложило еще дореволюционное русское право, несколько конкретизировал А. Н. Трайнин [355] Трайнин А. Н . Состав преступления по советскому уголовному праву. М., 1951. С. 325. и прямо указал на состав преступления как основание уголовной ответственности А. А. Пионтковский. [356] Пионтковский А. А . Учение о преступлении. М., 1961. С. 107. Мы считаем это фикцией, поскольку кто бы что ни говорил, а основанием уголовной ответственности является совершение преступления , [357] Герцензон А. А. Понятие преступления в советском уголовном праве. М., 1955. С. 46–47; Гонтарь И. Я . Преступление и состав преступления как явления и понятия в уголовном праве (логико-методологические аспекты): Автореф. дис… канд. юрид. наук. Владивосток, 1997. С. 10; и др. ведь именно преступление (не состав преступления, не что-то еще) является одним из предметов уголовного права [358] Уголовное право России. Т.1. Общая часть. М., 1999. С.1; Российское уголовное право: Курс лекций. Т. 1. Владивосток, 1999. С. 6; Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1. М., 1999. С. 4; и др. (есть преступление – возникает уголовная ответственность, нет преступления – не может быть и разговора об уголовной ответственности), все остальное – желание сторонников состава преступления придать ему вселенское значение. Можно было бы согласиться с указанным мнением теоретиков, проведенном в закон, если бы «деяние, содержащее все признаки состава преступления» было по своим свойствам и структуре более понятным и точным, нежели преступление. Однако это не так. Как мы показали, даже в понятии и структуре деяния трудно разобраться до сих пор, а уж состав преступления – абсолютно неопределенная теоретически надуманная категория. Неясно, почему законодатель не закрепил в ст. 8 УК абсолютно понятную и точную формулу: «Основанием уголовной ответственности является совершение преступления», базирующуюся на опять-таки имеющемся в законе определении последнего (ч. 1 ст. 14 УК), вместо существующей сегодня неуклюжей фразы, опирающейся на пустоту, на условность.

Поддержанный нами подход оправдан уже тем, что почти по всем нормам Общей части УК законодатель обращается именно к категории «преступление» (множественность преступлений – ст. 16–18 УК, неоконченное и оконченное преступление – ст. 29–31 УК, соучастие в преступлении – ст. 32–36 УК и т. д.) и только в крайне редких случаях связывает институты уголовного права с понятием деяния как синонима преступления (при малозначительном деянии – ч. 2 ст. 14 УК, при невменяемости – ст. 21 УК, при невиновном причинении вреда – ст. 28 УК), как правило, тогда, когда поведение лица не признается преступным. Тем не менее законодатель в ст. 8 УК понимает под деянием совокупность всех объективных и субъективных признаков состава преступления.

Однако и эта условность до конца законодателем не выдержана. Так, в ч. 1 ст. 14 УК сказано, что преступлением признается виновное совершениеобщественно опасного деяния . При этом сразу же возникает естественный вопрос – входит ли в структуру деяния виновность. Данный вопрос тем более актуален, что в официальном Проекте УК РФ терминологически все это было оформлено несколько иначе: преступлением признавалось совершение виновногообщественно опасного деяния . Сравнение указанных двух формул показывает, что разница между ними заключается в месте нахождения виновности – до «совершения деяния» или внутри него. При анализе становится понятным, что во втором варианте (в Проекте) виновность была объявлена признаком деяния («совершение виновного… деяния»), тогда как в действующем законе виновность вынесена за пределы «совершения деяния» («виновное совершение… деяния»), тем самым она объявлена самостоятельным признаком преступления наряду с совершением деяния. На наш взгляд, симптоматичным является тот факт, что законодатель не поддержал в указанном плане Проект УК РФ и, соответственно, Основы 1991 г.: он не включил в структуру деяния виновность, что позволяет сказать, что законодатель признает деяние только объективной категорией, поскольку субъективный фактор в виде виновности вынес за его пределы.

Но в таком случае возникает противоречие между положениями ст. 8 и ч. 1 ст. 14 УК по структуре деяния – первое требует включения в деяние виновности как элемента состава преступления, второе столь же настоятельно исключает виновность из признаков деяния. Данное противоречие не столь и безобидно, поскольку не позволяет достаточно ясно понять структуру деяния и его сущность, правильно их толковать.

Очень похоже на то, что единственный выход из создавшегося переплетения фикций заключается в возврате к русскому языку, в понимании деяния как действия [359] Ожегов С. И . Словарь русского языка. С. 133. или в крайнем случае допустимости – бездействия, в возврате к ранее существовавшему в уголовном законе определению деяния как действия или бездействия. Разумеется, все это при условии, что мы хотим достичь максимальной ясности и точности в понимании законодательных терминов и не хотим до бесконечности спорить об одном и том же без какой-либо видимой перспективы. Итак, имея жесткую базу в виде русского языка и традиционного уголовно-правового представления о деянии, можно определить его как действие или бездействие, как категорию только объективной стороны преступления.

На этой основе становится понятным соотношение виновности и деяния, урегулированное ч. 1 ст. 14 УК РФ, и традиционное разделение субъективной и объективной сторон преступления.

Подводя промежуточный итог изложенному, можно констатировать: а) приемлемо определение преступления в ч. 1 ст. 14 УК, поскольку здесь в основном отражена его сущность и структура представлена лишь частично; б) ни в законе, ни в теории нет ясного представления о деянии, в качестве такового признают и синоним преступления, и только объективную категорию (действие или бездействие), хотя более точным было бы последнее понимание его. Отсюда следует: 1) преступление необходимо определять только с позиций его сущности, 2) в определение нужно ввести синоним термина «преступление» и 3) деяние представляет собой элемент преступления, а не его признак. Но в таком случае деяние не может выступать в качестве синонима преступления, поскольку данный синоним по объему должен соответствовать последнему, а деяние лишь один из элементов преступления. Если мы признаем деяние синонимом преступления (что теоретически возможно), то тогда мы вынуждены будем искать обобщенное отражение в теории, законе и практике совокупного понятия, включающего в себя действие и бездействие; сегодня эту роль выполняет узко понимаемое деяние, тогда как широко понимаемое деяние предлагают признать синонимом преступления.