Анатолий Козлов - Понятие преступления

2) Серьезные сомнения в целесообразности состава преступления вызывает его структура, по поводу которой дискуссии не прекращаются до сих пор. Так, А. Фейербах ограничивал состав только объективными признаками преступления, оставляя субъективные за пределами его и вводя их только в некоторые преступления, безусловно требующие умысла. [372] Цит. по: Таганцев Н. С . Указ. соч. С. 4. Сам Н. С. Таганцев структуру состава представлял из трех элементов: а) виновник преступления, б) объект преступления, в) преступное действие, рассматриваемое с его внутренней и внешней сторон. [373] 1) Там же; 2) Русское уголовное право: Лекции. Часть Общая. Т. 1 (СПб., 1902). М., 1994. С. 142. Этой же точки зрения придерживаются отдельные авторы до сегодняшнего дня, [374] См., напр.: Карпушин М. П., Курляндский В. И . Указ. соч. С. 169; Мальков В. П . Состав преступления в теории и в законе // Государство и право. 1996. № 7. С. 111. хотя надо признать, что мнение некоторых из них весьма неоднозначно, поскольку, поддержав позицию Н. С. Таганцева без ссылки на него, они тут же придали составу преступления традиционную четырехзвенную структуру без объяснения возникшего рассогласования. [375] Карпушин М. П., Курляндский В. И . Указ. соч. С. 165. С. В. Познышев признавал составом «деяние: 1) известного субъекта, 2) посягающее на определенный объект, 3) противозаконное и 4) вменяемое». [376] Познышев С. В . Указ. соч. С. 127. При этом нужно отметить, что автор понимал состав не как нечто отдельное от преступления, а лишь в качестве структуры преступления, тех составных частей, которые создают преступление («в каждом преступлении можно различать четыре существенных признака, образующих в совокупности так называемый общий состав преступления» [377] Там же. ). И. С. Ной пошел еще дальше и предложил структуру состава из двух элементов – общественной опасности и противоправности. [378] Ной И. С. Новое в трактовке основных уголовно-правовых понятий. С. 98. А. А. Герцензон предложил двухзвенную структуру состава, включив в него объективную и субъективную сторону. [379] Герцензон А. А. Уголовное право. Часть Общая. М., 1948. С. 285. Эту же позицию поддерживают и другие специалисты в области права. [380] См., напр.: Алексеев С. С. Проблемы теории права. Свердловск, 1972. Т. 1. С. 354; Фефелов П. А . Механизм уголовно-правовой охраны. М., 1992. С. 152. По мнению Н. Ф. Кузнецовой, в состав преступления входят объективная сторона, субъективная сторона и субъект, [381] Кузнецова Н. Ф . Преступление и преступность. М., 1969. С. 114. правда, позже автор, похоже, отказалась от данной позиции и присоединилась к традиционному пониманию структуры состава. [382] Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1. М., 1999. С. 176. Не буду далее утомлять читателя, поскольку уже приведенное показывает, что отношение теории уголовного права к составу похоже на поиски черной кошки в темной комнате при условии, что ее там нет. Не стану и анализировать каждую из позиций в связи с тем, что не считаю необходимым сохранение состава преступления как уголовно значимой категории, поскольку и из указанного вывод один: структура состава столь же искусственна, сколь искусствен сам состав .

Но даже если согласиться со сторонниками состава, то и в этом случае в него нельзя ни при каких условиях включать объект и субъекта преступления. Во-первых, потому, что объект как нормальные реально существующие общественные отношения (для приверженцев фикций – блага, интересы, права), являющиеся кровеносными сосудами общественного бытия, просто не могут быть составной частью преступления – социально негативного поведения. Да, общественным отношениям причиняют вред; да, вред является составной частью преступления, однако это не означает, что и общественные отношения входят в преступление. Они лишь связаны с преступлением через вред и не более того; они представляют собой потерпевшую сторону, и, похоже, пока никто потерпевшего в структуру преступления не включает, что абсолютно оправданно. Исключение по непонятным причинам сделано для общественных отношений. Во-вторых, абсолютно неприемлемо введение субъекта преступления со всеми его признаками (вменяемостью, достижением определенного возраста, наличием специальных свойств) как социально нормальных характеристик основной массы населения в структуру преступления. Думается, традиционный подход оскорбителен для большинства населения, поскольку каждый человек с указанными признаками становится субъектом преступления. Чтобы смягчить подобное, традиционалисты в этом вопросе пытаются говорить, что не всякий человек с такими признаками становится субъектом преступления, а лишь лицо, совершившее преступление; в результате они логически выводят лицо, обладающее указанными признаками, за пределы преступления (отдельно существуют субъект с его признаками и преступление). Применительно к субъекту это является верным и точным. В качестве одной такой позиции можно привести мнение В. Г. Павлова, который считает субъекта элементом состава преступления, [383] Павлов В. Г . Субъект преступления. СПб., 2001. С. 68; и др. отсутствие субъекта исключает состав и преступное деяние, [384] Там же. С. 69. но в то же время признает, что « преступные деяния (курсив мой. – А. К .) совершают подростки в возрасте до 14 лет», [385] Там же. и согласен с В. Д. Ермаковым по поводу того, что « несовершеннолетние, не достигшие возраста 14 лет , совершают значительно больше (в 4–5 раз) преступлений (курив мой. – А. К .)», [386] Там же. С. 69–70. т. е. существует преступное деяние, преступление и при отсутствии субъекта. В-третьих, традиционное представление о составе преступления пытается разделить субъекта и субъективную сторону преступления, словно можно действительно разделить человека и его мысли, его психику, мало того, разделить психику на две части: относящуюся к вменяемости (что очевидно как психический процесс и состояние) и к возрасту (что менее очевидно в качестве психического процесса и состояния) и характеризующую собственно психическое отношение (вину, мотив, цель). Подобное разделение с точки зрения логики и здравой мысли в принципе неприемлемо, особенно на фоне того, что признаки субъекта объявлены в теории уголовного права предпосылками субъективной стороны. [387] Михеев Р. И . Проблемы вменяемости и невменяемости в советском уголовном праве. Владивосток, 1983. С. 76–82; и др. С такой позицией в ее определенной части можно согласиться, поскольку она приближает нас к истинному разрешению проблемы, заключающемуся в том, что структурным элементом преступления выступает субъективная сторона преступления как негативное психическое отношение лица к существующим в обществе отношениям, а не субъект преступления. Последний является лишь носителем субъективной стороны, а его признаки – предпосылками ее. Отсюда логичнее всего было бы включать субъективную сторону в структуру субъекта преступления как ее составную часть, но в связи с тем, что для уголовного права важнейшим признаком выступает именно субъективная сторона, без которой нет субъекта преступления, мы можем условно, фиктивно анализировать субъекта в структуре субъективной стороны именно как носителя ее. В результате мы получим точную картину структуры преступления, состоящей из двух элементов: объективной и субъективной сторон его.