Антон Мертвищев - Натуральные обязательства в российском гражданском праве. Монография

К сожалению, анализ судебной практики по спорам из обязательств по расчетным форвардным контрактам, до внесения изменений в ст. 1062 ГК РФ, придавших им исковую силу, не дает возможности сделать вывод о позиции судебных органов насчет возможности односторонней реализации кредитором своего требования по обязательствам, вытекающим из игр и пари. Вывод о возможности осуществления зачета также не очевиден, поскольку для расчетных форвардных контрактов зачет является не просто одним из общих способов прекращения правоотношения, но самой сущностью данного обязательства.

Вместе с тем возможность распространения положений ст. 411 ГК РФ, как на иные способы односторонней реализации права, так и на другие случаи натуральных обязательств, не вызывает сомнений. Отсутствие законодательного регулирования в данном случае и ранее вряд ли можно было рассматривать как квалифицированное молчание законодателя. Учет интересов должника по «задавненному» требованию только в случае зачета требований не соответствует назначению и смыслу приведенной нормы, о чем совершенно справедливо указывалось Советом по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства [124].

Окончательно вопрос был решен с внесением изменений в ст. 199 ГК РФ Федеральным законом от 07.05.2013 № 100-ФЗ. Согласно новой редакции указанной нормы, устанавливается запрет односторонней реализации «задавненного» требования в качестве общего правила, а не только для зачета прав.

Полностью соглашаясь с данной новеллой, следует отметить, что формулировка п. 1 ст. 1062 ГК РФ («Требования граждан и юридических лиц, связанные с организацией игр и пари или с участием в них, не подлежат судебной защите…») также должна быть скорректирована. Не случайно проект Гражданского уложения, в котором предполагалось распространить конструкцию натурального обязательства на отношения из игры, непосредственно предусматривал, что «долг, произошедший по игре или пари, не подлежит ни взысканию, ни зачету» (ст. 1000 кн. V) [125].

Однако аналогичный результат может быть достигнут и путем судебного толкования.

Возможность распространения положений, содержащихся в нормах, посвященных «игровым» (невозможность судебной защиты притязаний) и «задавненным» обязательствам (лишение права и на иск, и на зачет) соответственно, на все способы односторонней реализации притязаний кредитора путем редукции (вывод от одного предмета ко всему классу) и индукции (вывод от нескольких предметов ко всему классу) [126]можно объяснить следующим. Если кредитор обращается за защитой его нарушенных прав в суд, логично предположить, что иные способы защиты уже исчерпаны или изначально были недоступны для него, поскольку, в случае привлечения уполномоченных органов для защиты нарушенного субъективного права, процесс взыскания может быть более долгим и затратным для кредитора, нежели при получении им удовлетворения иными способами, не зависящими от воли должника [127].

А. П. Вершинин справедливо указывает: «Применение… мер защиты вне юрисдикционных органов… упрощает и ускоряет процесс защиты субъективных прав» [128].

Разумно ожидать от кредитора, что до обращения в суд он использует иные возможности, если они позволяют более быстро и дешево (как для самого лица, так и для государства) достичь необходимого результата – получения удовлетворения от должника.

Поскольку право должно стимулировать участников оборота к наиболее эффективным действиям, при конструировании правил о последствиях признания обязательства натуральным должна приниматься во внимание именно такая модель поведения кредитора. Таким образом, отказ в судебной защите (как последнего из имеющихся или единственного способа защиты) подразумевает, что иным образом интересы кредитора также не могут быть обеспечены.

Соответственно, можно говорить о том, что кредитор по натуральному обязательству лишен права на иск. Однако в данном случае право на иск (в материально-правовом значении) следует понимать в широком смысле: как правомочие осуществить субъективное право помимо или против воли другой стороны, т. е. в принудительном порядке [129].

Таким образом, право из натурального обязательства не может быть осуществлено принудительно, причем независимо от формы (юрисдикционная или неюрисдикционная) и способа защиты, используемого управомоченным лицом.

Далее в работе, во многом чтобы избежать тавтологии, понятия неискового, непринудительного и натурального обязательства будут использоваться как равнозначные.

Завершая рассмотрение вопроса о понятии натурального обязательства, необходимо отметить, что Концепцией развития гражданского законодательства и разработанным на ее основе проектом изменений в Гражданский кодекс предполагается законодательное закрепление конструкции натурального обязательства, в связи с чем корректное словоупотребление термина «натуральное обязательство» может приобрести не только теоретическое, но и практическое значение.

При этом нужно принимать во внимание, что словосочетание «натуральное обязательство» нередко используется как в доктрине, так и в правоприменительной практике для обозначения обязанности предоставить кредитору определенное имущество либо совершить те или иные действия (т. е. обязательство, предусматривающее исполнение «в натуре»).

В этом смысле оно противопоставляется денежному (монетарному) обязательству, что может вызвать путаницу при использовании термина «натуральное обязательство». Именно такое значение придает словосочетанию «натуральное обязательство» любой практикующий юрист, прочно забывший о конструкциях римского права.

В литературе встречается мнение о том, что термин «натуральное обязательство» не может быть использован для определения обязательств, которые не снабжены иском. Категорически против его употребления (а тем более использования термина «естественное обязательство») высказывался И. Б. Новицкий, полагая, что в данном случае (учитывая противопоставление натуральных обязательств обязательствам исковым), с одной стороны, выхолащивается юридическая составляющая данного понятия, с другой – создается впечатление о «противоестественности» обязательств, снабженных судебной защитой [130]. Ученый писал, что следует говорить об обязательствах с неполной санкцией, обязательствах неисковых, но не натуральных [131].

Соглашаясь отчасти с приведенными доводами, вместе с тем хотелось бы отметить, что они тем не менее не являются достаточными для полного отказа при определении обязательств, не способных к принудительному осуществлению, от использования словосочетания «натуральное обязательство», традиционного как для отечественной цивилистики, так и для зарубежного права [132].