Валерий Бондаренко - Юность длиною в сто лет. Читаем про себя. Моледежь в литературе XX-XXI вв.

Писатель был близок к правде жизни, он рассказал о том, как ребята самоорганизовались в подпольную партизанскую группу, как терроризировали фашистов и их пособников. Какой пример советского патриотизма!

Но автор получил нагоняй от самого Сталина: где в романе руководящая роль партии? Пять лет послушный Фадеев переписывал роман, горько шутя, что переделывает молодую гвардию на старую. Новая редакция вышла в 1951 году и, хотя была идеологически теперь «правильна», оказалась дальше от подлинных событий в Краснодоне осени-зимы 1942/43 гг.

«Молодая гвардия» стала культовым произведением советского официоза. Добротная работа Фадеева, местами по-настоящему поэтически сильная, сохраняет свое обаяние по сей день. Герои книги: рассудительный Олег Кошевой, озорной Сережка Тюленин, благородная Ульяна Громова, артистически яркая Любка Шевцова, – конечно, они очень не похожи на наших современников, да и с прототипами так ли уж совпадают? Разумеется, автор идеализирует и романтизирует своих героев, словно пытаясь подарить им как можно больше красоты жизни, которая так рано для них закрылась.

Фадеев всегда подчеркивал: он пишет не документальную, а художественную прозу, где всегда есть место вымыслу. Тем не менее, его «Молодая гвардия» стала документом эпохи – и той, что ее вдохновила, и той, что ее создала.

«Мужчина прильнул лицом к стеклу. И Любка узнала это лицо. И точно горячая волна хлынула ей к горлу. Надо же было, чтобы он появился именно сейчас, здесь, в такую пору, в самую тяжелую минуту жизни!..»

«Стояла свежая, безлунная, звездная ночь ранней южной осени. Ребята лежали под правым крутым берегом реки… Они дожидались полуночи, когда произойдет смена караула. Так была таинственна и прекрасна эта ночь ранней осени…, что каждый из ребят не мог отделаться от странного чувства: неужели они должны будут… вступить в борьбу с немецким часовым, с какими-то проволочными заграждениями, запорами?»

«Жалкий, он не знал, что, выдав Тюленина, он вверг себя в пучину еще более страшных мучений, потому что люди, в руках которых он находился, знали, что они должны сломить его до конца именно теперь, когда он проявил слабость».

В 1948 г. вышел двухсерийный фильм Сергея Герасимова. В основе его – первая, «крамольная», редакция романа. Музыку к фильму написал Д. Д. Шостакович.

В фильме снялись тогдашние и будущие звезды советского экрана: И. Макарова, Н. Мордюкова, В. Тихонов, Т. Носова, С. Бондарчук и другие. Фильм признан классикой советского кинематографа.

«Молодая гвардия», 1948 г.

Эта повесть 1979 года – одна из лучших в так называемой «лейтенантской прозе» 50-70-х. Вроде все здесь привычно для жанра. Герой – юный лейтенант Виктор Третьяков, который на фронте постигает военную науку и азы боевого товарищества, а оказавшись в госпитале в тылу, находит свое личное счастье. Еще до войны суровая эпоха не обошла его семью стороной: отец Виктора стал жертвой репрессий, а с отчимом отношения не сложились. Герои, конфликты, тема – привычные в «лейтенантской прозе». И если что отличает повесть Бакланова – это пластичность, с которой Григорий Бакланов показывает героя и его эпоху. Вот солдаты роют траншею, а писатель рассказывает об этом «вкусно», ярко: «Над стрижеными головами, над мокрыми подмышками, над втянутыми от усилия животами взлетали вразнобой и падали кирки. В закаменелой от солнца земле кирка, вонзаясь, оставляла металлический след и вновь взлетала, блещущая, как серебряный слиток».

И так – выпукло, предметно – Бакланов пишет о боях, фронтовом быте, госпитале. Это не просто особенность авторского стиля, это особое ощущение жизни как дара драгоценного и хрупкого. Это жадность и зоркость к жизни того, кто навидался смерти. Вот и Третьякову отмеряно прожить всего девятнадцать лет, в конце повести он погибнет почти случайно, не успев осознать этого. Коротенькая жизнь, типичная для того времени и всегда неповторимая – как вспышка, как быстрый сон. Читатель будет изумлен внезапной гибелью героя. Так простроил свою повесть писатель, так насытил ее жизнью, что забываешь за всем этим «весомым, грубым, зримым» начало повести. А там ведь итог уже дан: киношники на съемках фильма о войне обнаруживают в траншее останки человека. По ним можно лишь догадаться, что это был офицер и что он был молод. Имя, фамилию, характер, судьбу писатель ему придумал. Но судьбу придумал не совсем – не во власти автора переиначить финал жизни, убитой в самом начале…

«На фронте всегда так: место, где с тобой ничего не случилось, кажется уже особенно надежным».

«Когда по траншеям, по окопам, по ямкам сидят поредевшие роты, кажется – и нет никого, и вроде бы воевать некому. Но когда вот так вывалит войско на дорогу – и конец его, и начало, – все теряется в пыли, многолюдна Россия. Ведь третий год идет война, вновь по тем самым местам, где в сорок первом году столько осталось зарытых и незарытых».

«На песчаном бруствере траншеи кроваво-серые комки мозга будто вздрагивали еще. Много видел Третьяков за войну смертей и убитых, но тут не стал смотреть. Это было то, чего не должен видеть человек. А даль впереди, за стволами сосен, вся золотая, манила, как непрожитая жизнь».

«Может быть, самые великие – Пушкин будущий, Толстой – остались в эти годы на полях войны безымянно и никогда ничего уже не скажут людям. Неужели и этой пустоты не ощутит жизнь?»

«– Ты пойдешь, нет? Пойдешь? И сапогами подымал его с земли, а тот ложился на спину.

– Пойдешь? Пойдешь?

Суяров охал изумленно, внутри у него охало… Третьяков схватил его за отвороты шинели, поднял с земли, притянул:

– …Больше всех хочешь жить?

И чувствовал дрожь в себе и сладостное нетерпение: бить…

– Живи, сволочь!»

«– …Чем к передовой ближе, тем свободней.

– Через великую катастрофу – великое освобождение духа, – говорил Атраковский. – Никогда еще от каждого из нас не зависело столько. Потому и победим. И это не забудется».

«Когда санинструктор, остановив коней, оглянулась, на том месте, где их обстреляли и он упал, ничего не было. Только подымалось отлетевшее от земли облако взрыва. И строй за строем плыли в небесной выси ослепительно белые облака, окрыленные ветром».